Прорвётся…, сам иголкой ли тупою

      Проткну неловко в нехорошем месте,

      Раздвоенность ума тем самым успокою,

      Душа и дух сольются, и снова будут вместе.

      Я не пойму пока, что яму эту рою,

      И прямо в Небо проход себе открою.

      Безумство мне сродни эксперимента,

      Следить за тем, что мозг изобретает,

      Тире и точки – телеграфной лентой

      Из аппарата текут и тут же тают…

      И важное известие мелькнуло и пропало,

      И губы от волнения, с простуды обметало.

      Прорвётся – слово опасное и злое,

      Пакет с мукой, с горохом ли дырявый,

      Прорвётся рана с гноем под алоэ,

      У мертвых чувств прорвётся голос здравый.

      Я жду не этого, а голос истин чистых

      Прорвался бы, но музыкой, не свистом.

      Отнимают, мне заметно,

      Отнимают в час по ложке,

      Не спешили бы со сроком,

      Пусть на дне кипит немножко,

      Пар прикрою плотно крышкой,

      Там давление не слишком.

      Мне привыкнуть нужно годы,

      А отвыкнуть – как же можно!

      Я-то знаю возраст с роду,

      Он для вечности ничтожный,

      Меньше мига, мельче точки,

      Верю я – рожден в сорочке.

      Не спешите, дайте фору,

      Один ход – иль пат, иль мат.

      Во весь дух несется «скорый»,

      Днями строчит автомат…

      Не окоп мне нужен – воля,

      Жить счастливым и без боли.

      Упрекать природу глупо,

      В ней и мудрость, и порядок,

      Смерть с рожденьем ходят рядом,

      Исключений и уступок

      Никому жизнь не даёт.

      Заморозит воду в лёд,

      А весной растопит снова,

      Ведь вода не знает смерти,

      Вода мертвая – живая

      В бесконечной круговерти.

      Человеку в сто крат хуже,

      Разум друг, но страху служит,

      Знает много – мало проку,

      Знает мало, как сорока

      Языком пустым трещит,

      А приходит осень, плачет,

      Греет кости на печи,

      Ах, прошла моя удача,

      Был бы умным, жил иначе.

      Отнимают, душу сушат,

      Чувства – горечи осадок.

      Дед молчит, а бабка клуша,

      На завалинке присядут,

      Так сидят до ночи самой,

      Водевиль и мелодрама.

      Разлетелись дети, внуки,

      Дом прогнил, просел, кривится,

      Лес вдали, а поле ситцем,

      Цветной летом, зимой белый.

      Не лежат к работе руки,

      Всё прожито, всё отнято,

      И десятков лет – девятый.

      Мудрость жизни в переменах,

      В недрах старого созреет

      Молодое – для замены,

      И спешит, дерзит, скорее

      Хочет на ноги подняться.

      Годы