Глубоко. Пронзительно. Нежно. Ринат Валиуллин
Читать онлайн книгу.
Грим скрыл все эмоции, что там под ним? Мало кто знал, что там под защитным слоем стратосферы томилась мимика. Которая получила пожизненное за свою сухость, сидя в жирной маске, она вспоминала свою молодость, что ей еще оставалось. Вечером приходили руки и выручали ее на волю, потом массаж, снова маска, уже увлажняющая. Снова ночь, и так до бесконечности.
На занятия я брал с собой чай в термосе, это меня грело, не жена, конечно, но все же. Пока я заваривал себе чай, в голове моей все еще сидел вчерашний итальянец, про которого вечером рассказывала Шила: «Представляешь, завалился к нам в университет посреди занятия. Ярый поклонник Достоевского, этого ему вполне хватило, чтобы заправить себя высокой идеей и доехать до Питера на вело. Он доехал на велосипеде от Рима до Университетской набережной Санкт-Петербурга».
– Достоевский велик, – сказал итальянец, лицо его треснуло улыбкой, и из нее посыпались ровные белые зубы. – Мне очень хотелось пройтись по улицам города, где он жил. Вы счастливчики, вы можете дышать воздухом того же неба, которым дышал он.
– Он так и сказал? «Дышал небом».
– Да.
– Красиво чешет этот итальянец, может, это сам Данте?
– Не похож.
– Глядя на вдохновленного нашим писателем велогонщика, захотелось перечитать Достоевского. Может, тоже на что-нибудь сподвигнет. Или взять и перечитать того же Данте и посмотреть, захочется ли сесть в седло и на двух колесах рвануть во Флоренцию, – вставил свою реплику в рассказ жены Артур.
– Правда, потом итальянца начал охватывать голод. Чем больше он смотрел на красивых русских девушек, тем радостнее понимал, что приехал сюда не зря. После расставания образ человека стирается постепенно, здесь ситуация была обратная: после встречи с нашими красавицами их образы стали проявляться в его взгляде все ярче и ярче. Ему захотелось в их тепло, в их уют. Он преданно, словно преданный дворовый cane italiano, побитый невзгодами и утомленный дорогой, смотрел на наших студенток. Cane – это пес по-итальянски, – пояснила Шила.
– Я знаю. Канары отсюда.
– Но никто из них не был готов скоротать с ним этот вечер. Пришлось взять удар гостеприимства на себя. Я покормила нашего гонщика в студенческом кафе. Пицца пошла на «ура», потом устроила его в общежитии для иностранных студентов. Всю дорогу он не переставал цитировать великого классика и извиняться за свой придорожный вид. Спросил, почему девушки в России такие холодные.
– Наши филологические девы только с виду свободные и открытые, а копнешь чуть глубже, внутри каждой свой драмтеатр. Обратно уже захочется не на велике, а на самолете ноги уносить. А ты ему что ответила?
– Да нет, не холодные, просто весна была поздняя.
– Смеялся?
– Постоянно. И больше не закрывал. Как открыл передо мной буфет с прекрасным итальянским фарфором, так больше и не закрывал.
– Значит, симпатичный?
– Да ничего себе Челентано.
– Может, он еще и поет?
– Я сразу дала ему понять,