Сидишь ли ты в кругу своих друзей,

      Чужих небес любовник беспокойный?

      Иль снова ты проходишь тропик знойный

      И вечный лед полунощных морей?

      Счастливый путь!.. С лицейского порога

      Ты на корабль перешагнул шутя,

      И с той поры в морях твоя дорога,

      О, волн и бурь любимое дитя!

      Ты сохранил в блуждающей судьбе

      Прекрасных лет первоначальны нравы:

      Лицейский шум, лицейские забавы

      Средь бурных волн мечталися тебе;

      Ты простирал из-за моря нам руку,

      Ты нас одних в младой душе носил

      И повторял: «На долгую разлуку

      Нас тайный рок, быть может, осудил!»

      Друзья мои, прекрасен наш союз!

      Он, как душа, неразделим и вечен —

      Неколебим, свободен и беспечен

      Срастался он под сенью дружных муз.

      Куда бы нас ни бросила судьбина

      И счастие куда б ни повело,

      Всё те же мы: нам целый мир чужбина;

      Отечество нам Царское Село.

      Из края в край преследуем грозой,

      Запутанный в сетях судьбы суровой,

      Я с трепетом на лоно дружбы новой,

      Устав, приник ласкающей главой…

      С мольбой моей печальной и мятежной,

      С доверчивой надеждой первых лет,

      Друзьям иным душой предался нежной;

      Но горек был небратский их привет.

      И ныне здесь, в забытой сей глуши,

      В обители пустынных вьюг и хлада,

      Мне сладкая готовилась отрада:

      Троих из вас, друзей моей души,

      Здесь обнял я. Поэта дом опальный,

      О Пущин мой, ты первый посетил;

      Ты усладил изгнанья день печальный,

      Ты в день его лицея превратил.

      Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,

      Хвала тебе – фортуны блеск холодный

      Не изменил души твоей свободной:

      Всё тот же ты для чести и друзей.

      Нам разный путь судьбой назначен строгой;

      Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:

      Но невзначай проселочной дорогой

      Мы встретились и братски обнялись.

      Когда постиг меня судьбины гнев,

      Для всех чужой, как сирота бездомный,

      Под бурею главой поник я томной

      И ждал тебя, вещун пермесских дев,

      И ты пришел, сын лени вдохновенный,

      О Дельвиг мой: твой голос пробудил

      Сердечный жар, так долго усыпленный,

      И бодро я судьбу благословил.

      С младенчества дух песен в нас горел,

      И дивное волненье мы познали;

      С младенчества две музы к нам летали,

      И сладок был их лаской наш удел:

      Но я любил уже рукоплесканья,

      Ты, гордый, пел для муз и для души;

      Свой дар, как жизнь, я тратил без вниманья,

      Ты гений свой воспитывал в тиши.

      Служенье муз не терпит суеты;

      Прекрасное должно быть величаво:

      Но