– Дзе Глеб Нержын калісь глядзеў на жыццё на любы скарб ля скрыжавання гарадоў, – в третий раз прочёл криптограмму Игорь. Только к десяти утра к нему пришло осознание случившегося. – Да ну на… фиг! Не может такого быть! Алесик, это может, ты тут что нахимичил, а теперь разводишь меня?! Какие, на фиг, шифровки в наше время?!

      Сложно было сказать шутил сосед или нет, но моё внешнее спокойствие (да и внутреннее тоже) и вправду легко могло поставить под сомнение правдивость возникшей ситуации. Не то чтобы я был меньше удивлён, чем Игорь, вовсе нет. Возможно, причиной этому была бессонная ночь, притупившая остроту эмоций, которая и сделала моё состояние немного заторможенным.

      – Игорь Борисович, за кого ты меня принимаешь?! Мне что, заняться больше нечем было?!

      – Да ладно уже! А кто же всё время ныл мне, что в этих буквах находится зашифрованное послание, а? Не верю! Не верю – и точка! – уходя на кухню, выпалил Игорь. Но уже меньше чем через минуту вернулся обратно с початой бутылкой коньяка, которую затем, не скрывая удовлетворения, торжественно водрузил на столик.

      – Верю я, верю, – наливая благородный напиток в чашку, продолжал Борисович. – Что я тебе Станиславский, чтобы не верить?! Просто прочно засела вот здесь, в голове, эта вековая мерзлота, косность мышления, что ли, что мешает простой вере. Вот за это и надо выпить – за веру. Завидую я тебе. – Игорь вдруг оборвал себя, и создавшуюся молчаливую паузу он использовал на то, чтобы опрокинуть залпом всё содержимое чашки. – Не хватает нам всем, братец, её.

      Мне нечего было сказать в ответ. Я смотрел на Игоря, на то, как он расклеивается, как болезненно морщится то ли от выпитого коньяка, то ли от полноты чувств, и проникался к нему искренней жалостью.

      – Не обращай внимания, что-то потёк я маленько, – шморгая носом, продолжал Борисович. – Итак, кто такой этот Глеб Нержин – мы узнали.

      Интернет знал только одного Глеба Нержина – главного героя романа Александра Солженицына «В круге первом». Ни я, ни Игорь не были поклонниками творчества русского писателя, что усложняло нам задачу.

      – Роман был написан в тысяча девятьсот… кстати, тут несколько дат: пятьдесят пятый тире пятьдесят восьмой, затем шестьдесят четвёртый и наконец шестьдесят восьмой, – читал я