За узором дымных стекол

      Хвойный лес под снегом бел.

      Отчего мой ясный сокол

      Не простившись улетел?

      Слушаю людские речи.

      Говорят, что ты колдун.

      Стал мне узок с нашей встречи

      Голубой шушун.

      А дорога до погоста

      Во сто раз длинней,

      Чем тогда, когда я просто

      Шла бродить по ней.

      Ты знаешь, я томлюсь в неволе,

      О смерти Господа моля.

      Но все мне памятна до боли

      Тверская скудная земля.

      Журавль у ветхого колодца,

      Над ним, как кипень, облака,

      В полях скрипучие воротца,

      И запах хлеба, и тоска.

      И те неяркие просторы,

      Где даже голос ветра слаб,

      И осуждающие взоры

      Спокойных загорелых баб.

      Вместо мудрости – опытность, пресное,

      Неутоляющее питье.

      А юность была – как молитва воскресная…

      Мне ли забыть ее?

      Столько дорог пустынных исхожено

      С тем, кто мне не был мил,

      Сколько поклонов в церкви положено

      За того, кто меня полюбил…

      Стала забывчивей всех забывчивых,

      Тихо плывут года.

      Губ нецелованных, глаз неулыбчивых

      Мне не вернуть никогда.

      В то время я гостила на земле.

      Мне дали имя при крещеньи – Анна,

      Сладчайшее для губ людских и слуха.

      Так дивно знала я земную радость

      И праздников считала не двенадцать,

      А столько, сколько было дней в году.

      Я, тайному велению покорна,

      Товарища свободного избрав,

      Любила только солнце и деревья.

      Однажды поздним летом иностранку

      Я встретила в лукавый час зари,

      И вместе мы купались в теплом море.

      Ее одежда странной мне казалась,

      Еще страннее – губы, а слова —

      Как звезды падали сентябрьской ночью.

      И стройная меня учила плавать,

      Одной рукой поддерживая тело

      Неопытное на тугих волнах.

      И часто, стоя в голубой воде,

      Она со мной неспешно говорила,

      И мне казалось, что вершины леса

      Слегка шумят, или хрустит песок,

      Иль голосом серебряным волынка

      Вдали поет о вечере разлук.

      Но слов ее я помнить не могла

      И часто ночью с болью просыпалась.

      Мне чудился полуоткрытый рот,

      Ее глаза и гладкая прическа.

      Как вестника небесного молила

      Я девушку печальную тогда:

      «Скажи, скажи, зачем угасла память,

      И,