Вот машина летит по дороге,

      В крытом кузове страшно сидеть.

      Мама злится, орет, вся в тревоге,

      И в окно не дает посмотреть…

      Да, я помню тревожное время.

      Пятилетним что мог понимать?!

      Ясно вижу, как в кузове едим,

      Как баюкает братика мать…

      Как пришла незнакомая тетка —

      Весть дурную она принесла,

      Как вопила в истерике в глотку

      Мама после, как гостья ушла…

      Вижу гроб, а в нем спящего папу.

      Жутко так мне к нему подходить.

      Почему-то не хочется плакать…

      Посетители вносят венки…

      Я за дверью в углу, где игрушки,

      Наблюдаю, как подняли гроб.

      Попрощайся! – мне шепчет старушка, —

      Поцелуй папу, деточка, в лоб…

      Я боюсь!.. Не тащите, не надо! —

      Прячусь снова за дверь поскорей.

      Несмышленый ты, Вовик, ну ладно…

      Четверых ведь оставил детей…

      И старушка соседка уводит

      К себе в комнату: Будем вдвоем…

      Как ты мог удавиться, Володя!?.. —

      Всё бормочет под нос о своем.

      Все ушли. Опустела квартира.

      «Выйдем что ли, на двор, поглядеть?..

      Ах ты, маленький бедненький сирый!..

      Вот и некому больше жалеть…»

      На дворе грузовая машина,

      И откинуты вниз все борта.

      Гроб подняли на руки мужчины.

      Говор тихий. Венки. Суета…

      Вот и двор опустел. Напоследок

      Крестят воздух и в землю поклон.

      Листья желтые падают с веток.

      Стар и млад возвращается в дом…

      Сорок с лишним годов упорхнули.

      Что теперь мне былое жалеть?..

      Не узнаю я дом и тех улиц…

      Всех рассудит по-своему смерть…