В овальном зеркале твой вижу бледный лик.

      С висков опущены каштановые кудри,

      Они как будто в золотистой пудре.

      И на плече чернеет кровь гвоздик.

      Искривлены уста усмешкой тонкой,

      Как гибкий лук, изогнут алый рот;

      Глаза опущены. К твоей красе идёт

      И голос медленный, таинственно-незвонкий,

      И набожность кощунственных речей,

      И едкость дерзкая колючего упрёка,

      И все возможности соблазна и порока,

      И все сияния мистических свечей.

      Нет для других путей в твоём примере,

      Нет для других ключа к твоей тоске, —

      Я семь шипов сочла в твоём венке,

      Моя сестра в Христе и в Люцифере.

      О, если бы аккорды урагана,

      Как старого органа,

      Звучали бы не так безумно-дико;

      О, если бы закрылась в сердце рана

      От ужаса обмана, —

      Моя душа бы не рвалась от крика.

      Уйти в страну к шатрам чужого стана,

      Где не было тумана,

      Где от луны ни тени нет, ни блика;

      В страну, где всё – создание титана,

      Как он – светло и пьяно,

      Как он один – громадно и безлико.

      У нас в стране тревожные отливы

      Кладёт в саду последний свет вечерний,

      Как золото на черни,

      И купы лип печально-боязливы…

      Здесь все венки сплетают лишь из терний,

      Здесь дни, как сон, тяжёлый сон, тоскливы,

      Но будем мы счастливы, —

      Чем больше мук, тем я люблю безмерней.

      Дымом в сердце расстелился ладан,

      И вручили обруча мне два.

      Ах, пока жива,

      Будет ли запрет их мной разгадан?

      Обручем одним из двух старинным

      Я сковала левой кисть руки.

      Тёмные венки

      Суждены избранным, но безвинным.