Живет Балда в поповом доме,

      Спит себе на соломе,

      Ест за четверых,

      Работает за семерых;

      До светла всё у него пляшет,

      Лошадь запряжет, полосу вспашет,

      Печь затопит, всё заготовит, закупит,

      Яичко испечет да сам и облупит.

      Попадья Балдой не нахвалится,

      Поповна о Балде лишь и печалится,

      Попенок зовет его тятей;

      Кашу заварит, нянчится с дитятей.

      Только поп один Балду не любит,

      Никогда его не приголубит,

      О расплате думает частенько;

      Время идет, и срок уж близенько.

      Поп ни ест, ни пьет, ночи не спит:

      Лоб у него заране трещит.

      Вот он попадье признается:

      «Так и так: что делать остается?»

      Ум у бабы догадлив,

      На всякие хитрости повадлив.

      Попадья говорит: «Знаю средство,

      Как удалить от нас такое бедство:

      Закажи Балде службу, чтоб стало ему невмочь;

      А требуй, чтоб он ее исполнил точь-в-точь.

      Тем ты и лоб от расправы избавишь,

      И Балду-то без расплаты отправишь».

      Стало на сердце попа веселее,

      Начал он глядеть на Балду посмелее.

      Вот он кричит: «Поди-ка сюда,

      Верный мой работник Балда.

      Слушай: платить обязались черти

      Мне оброк по самой моей смерти;

      Лучшего б не надобно дохода,

      Да есть на них недоимки за три года.

      Как наешься ты своей полбы,

      Собери-ка с чертей оброк мне полный».

      Балда, с попом понапрасну не споря,

      Пошел, сел у берега моря;

      Там он стал веревку крутить

      Да конец ее в море мочить.

      Вот из моря вылез старый Бес:

      «Зачем ты, Балда, к нам залез?» –

      «Да вот веревкой хочу море морщить

      Да вас, проклятое племя, корчить».

      Беса старого взяла тут унылость.

      «Скажи, за что такая немилость?» –

      «Как за что? Вы не плотите оброка,

      Не помните положенного срока;

      Вот ужо будет нам потеха, –

      Вам, собакам, великая помеха».

      «Балдушка, погоди ты морщить море,

      Оброк сполна ты получишь вскоре.

      Погоди, вышлю к тебе внука».

      Балда мыслит: «Этого провести не штука!»

      Вынырнул подосланный бесенок,

      Замяукал он, как голодный котенок:

      «Здравствуй, Балда-мужичок;

      Какой тебе надобен оброк?

      Об оброке век мы не слыхали,

      Не было чертям такой печали.

      Ну, так и быть – возьми, да с уговору,

      С общего нашего приговору –

      Чтобы впредь не было никому горя:

      Кто скорее из нас обежит около моря,

      Тот и бери себе полный оброк,

      Между тем там приготовят мешок».

      Засмеялся Балда лукаво:

      «Что ты это выдумал, право?

      Где тебе тягаться со мною,

      Со мною, с самим Балдою?

      Экого послали супостата!

      Подожди-ка моего меньшого брата».

      Пошел Балда в ближний лесок,

      Поймал двух зайков, да в мешок.

      К морю опять он приходит,

      У моря бесенка находит.

      Держит Балда за уши одного зайку:

      «Попляши-тка ты под нашу балалайку;

      Ты, бесенок, еще молоденек,

      Со мною тягаться слабенек;

      Это было б лишь времени трата.

      Обгони-ка сперва моего брата.

      Раз, два, три! догоняй-ка».

      Пустились бесенок и зайка:

      Бесенок по берегу морскому,

      А зайка в лесок до дому.

      Вот, море кругом обежавши,

      Высунув язык, мордку поднявши,

      Прибежал бесенок задыхаясь,

      Весь мокрешенек, лапкой утираясь,

      Мысля: дело с Балдою сладит.

      Глядь – а Балда братца гладит,

      Приговаривая: «Братец мой любимый,

      Устал, бедняжка! отдохни, родимый».

      Бесенок