***

      На миг маякнув, рассвет разлился по двору яркими летними красками. Чердачное утро опутано серебряной паутиной. Солнечный свет, просочившийся в прореху крыши, скользит по лицу узкой полоской. Откинув края одеяла, Аннушка потянулась, открыла глаза и тут же зажмурилась. Какой слепящий этот луч, не даёт глаз открыть! Села, потёрла веки, посмотрела в угол. Растрёпанный стог сухой полыни накренился косматой макушкой. Тонкие веточки, увешанные миниатюрными седыми соцветиями, торчат в разные стороны. Посмотрела на мутное чердачное окошко. Запыленное стекло едва пропускало свет. Окно было глухим, ни открыть, ни закрыть, и уж тем более вылететь…

      – Тьфу ты, приснится же такое! – улыбнулась Аннушка.

      И всё-таки отчего-то ей стало не по себе. Она смотрела на окно и не могла оторвать от него взгляд. На мутном стекле виднелось размытое очертание страшного, перекошенного гневом лица. Злющие глаза смотрели прямо на неё холодным пронизывающим взглядом, а поджатые губы будто цедили в её сторону проклятия.

      – Ха-ха-ха! – громко и совсем невесело рассмеялась Аннушка и потянулась за блузкой.

      Завязывая на груди бант, она старалась не смотреть на окно и, словно выговаривала кому-то, бубнила под нос:

      – Глупости! Померещилось! Ха-ха! Это Лёнька пальцем по стеклу вывел. Он маленьким всегда на окнах пальцем рисовал. Надо вымыть…

      Перебирая руками юбку, она обнаружила на полотне небольшое отверстие. Дырочка имела странные, будто обугленные края. Аннушка нахмурилась – почти новая юбка была испорчена.

      – Откуда это? – чуть не плача, тёрла дырку пальцем Аннушка.

      Когда кроила, этого точно не было, она бы заметила. Словно кто прожёг сигаретой. Но Борис не курит, а больше она ни с кем вчера не общалась. Она вообще не переносит сигаретный дым и всегда отходит от тех, кто курит.

      – Да что же это такое? – всхлипнула Аннушка, разглядывая прореху. – Пропала юбка. Сглазили! Точно!

      Она вспомнила, какими завистливыми глазами смотрела на неё Таисия. Пожалела, небось, что ткань эту ей подарила. Думала, сплавила ненужную вещь, а она вон какая красота получилась.

      Аннушка нервно натянула юбку, всунула ноги в туфли и, пригнувшись, пошла к выходу.

      Деревянная покосившаяся дверь недовольно скрипнула, пропуская Аннушку на метровый балкончик, с которого вниз шли ступеньки – старые, рассохшиеся и почерневшие от времени доски, сколоченные отцом тринадцать