– Ведь мы надеялись, что это будет великолепно! – негодует Жюст. – Три великолепных дня. Все условия соблюдены. Превосходный снег, постоянное солнце и это потрясающее шале. Ты только представь на минутку, во сколько бы такое обошлось, если его снимать!

      Я пытаюсь объяснить: Жюст, у нас же всего три дня. Он ничего не хочет слышать.

      – Три дня в горах, чтобы сидеть взаперти – ты на это надеялась?

      Он кричит, и каждый из звуков, которые он издает, распинает и убивает меня.

      – Такие шикарные выходные с неба кучами не сыплются, дорогая Аньес. С каких это пор катание на лыжах противопоказано молодым влюбленным парочкам? Они что, должны жить отшельниками? Предупреди меня в таком случае, предупреди, потому что, видишь ли, дорогая Аньес, до этого момента я думал насладиться жизнью. А на самом деле какая у нас программа? Стоило мне высунуть нос наружу, как Аньес принимает трагический вид, кривится и закатывает мне истерику!

      Он идет на кухню и продолжает оттуда:

      – Жизнь, Аньес, настоящая жизнь!

      Я слышу, как он бьет по стенам кулаками. Так что мы впервые оказались не Единым Существом, а двумя разными – с разным представлением о счастье. И что мне думать о себе, о Жюсте, обо всем этом? Он молча проходит мимо и запирается в ванной. Гораздо позже выходит оттуда, уже свежий, успокоившийся и прижимает меня к себе.

      – Ну хватит, Мамочка, я сорвался, и было из-за чего. Но все-таки не собираемся же мы испортить такие прекрасные дни!