Жюст молча слушал целый час. Случай был идеальный. Достаточно было просто продолжить: после Антуана рассказать о себе самой. О них. Об этом. Достаточно было извлечь слова из моего тела. Достаточно, но тогда почему же это было так трудно? Я пыталась, терпела неудачу, потом смотрела на это тело, такое большое, такое красивое, такое черное, в сущности, ведь ничего больше со мной уже не могло произойти, правда?

      Я умолкла. Жюст наклонился ко мне.

      – Ну что ж, теперь мой черед, – сказал он. – Раз уж настало время признаний…

      И он стал говорить, глядя куда-то вдаль и скрестив руки на груди. О том, как трудно быть собой в родной провинции, среди равномерно белых лиц, о необходимости с детства учиться давать сдачи, об аде вечного одиночества, обремененного отцом-трусом, матерью, изнуряющей своей любовью, да двумя братьями, легкомысленными и покорными. О сегодняшнем счастье идти вперед и выбирать собственную жизнь вместе с верными товарищами – книгами и боксерскими перчатками.

      – Хотя все это не в счет, – заключил он. – Потому что теперь единственная основа моей жизни – это ты.

      Мало сказать, что я потеряла все иллюзии насчет любви и ее производных. Но на сей раз речь шла о чем-то другом. О чем-то таком огромном, что это невозможно даже предположить. О встрече с существом столь совершенно идеальным, что даже само его имя, казалось, было создано нарочно для него. Исключительное существо в чистом значении этого слова.

      – Жюст, – неожиданно предложила я, – давай исчезнем вместе. Найдем себе место, где нет никакого прошлого. Умрем, если понадобится.

      Он нахмурился, словно пытаясь точно оценить серьезность моих слов. Потом отнес меня на постель и покрыл поцелуями.

      Так что кошмар не всегда будет побеждать.

      Так что я могла рассчитывать на некое вознаграждение со стороны судьбы: оставалось выдержать только одно испытание.

      Я высвободилась из его объятий, хотя мое тело уже мало-помалу начало таять, и продолжила:

      – Жюст, позволь мне еще кое-что тебе сказать…

      Он закрыл одной ладонью мой рот, а другую просунул мне меж бедер.

      – На сегодняшний вечер хватит разговоров, Мамочка. Все, заседание закрыто.

      Потом опрокинул меня навзничь.