О Господи, конечно, все мы грешны,

      Живем, мельчась и мельтеша.

      Но жаль, что, словно косточка в черешне,

      Затвердевает камешком душа.

      Жаль, что ее смятенье слишком жестко,

      Что в нас бушуют кровь и плоть,

      Что грубого сомнения подростка

      Душа не в силах побороть.

      И все затвердевает: руки – в слепок,

      Нога – в костыль и в маску – голова,

      И, как рабыня в азиатских склепах,

      Одна душа живет едва-едва.

      Музыка, закрученная туго

      в иссиня-черные пластинки, —

      так закручивают черные косы

      в пучок мексиканки и кубинки, —

      музыка, закрученная туго,

      отливающая крылом вороньим, —

      тупо-тупо подыгрывает туба

      расхлябанным пунктирам контрабаса.

      Это значит – можно все, что можно,

      это значит – очень осторожно

      расплетается жесткий и черный

      конский волос, канифолью тертый.

      Это значит – в визге канифоли

      приближающаяся поневоле,

      обнимаемая против воли,

      понукаемая еле-еле

      в папиросном дыме, в алкоголе

      желтом, выпученном и прозрачном,

      движется она, припав к плечу чужому,

      отчужденно и ненапряженно,

      осчастливленная высшим даром

      и уже печальная навеки…

      Музыка, закрученная туго,

      отделяющая друг от друга.

      Странно стариться,

      Очень странно.

      Недоступно то, что желанно.

      Но зато бесплотное весомо —

      Мысль, любовь и дальний отзвук грома.

      Тяжелы, как медные монеты,

      Слезы, дождь. Не в тишине, а в звоне

      Чьи-то судьбы сквозь меня продеты.

      Тяжела ладонь на ладони,

      Даже эта легкая ладошка

      Ношей кажется мне непосильной.

      Непосильной,

      Даже для двужильной,

      Суетной судьбы моей… Вот эта,

      В синих детских жилках у запястья,

      Легче крылышка, легче пряжи,

      Эта легкая ладошка даже

      Давит, давит, словно колокольня…

      Раздавила руки, губы, сердце,

      Маленькая, словно птичье тельце.

      Как объяснить тебе, что это, может статься,

      Уж не любовь, а смерть стучится мне в окно.

      И предстоит навеки рассчитаться

      Со всем, что я любил, и с жизнью заодно.

      Но если я умру, то с ощущеньем воли.

      И все крупицы моего труда

      Вдруг соберутся. Так в магнитном поле

      Располагается железная руда.

      И по расположенью желтой пыли —

      Иначе как себя изображу? —

      Ты устремленность всех моих усилий

      Вдруг прочитаешь как по