Посещение театра.

      Ещё когда стоишь в очереди у кассы за билетом, уже невольно начинаешь думать о предстоящем: начиная от того, что надеть по такому случаю, кончая тем, как потом возвращаться поздно вечером домой.

      Спектакль, разумеется, будут играть артисты, а у тебя не меньше какого-то непонятного волнения. Задолго до назначенного времени одежда приготовлена, макияж тщательно нанесён, придирчиво оценён через отражение в зеркале. Выходишь из дома с таким внутренним трепетным ощущением, будто самой предстоит выйти на сцену.

      И вот уже в театре. Изысканном Храме Мельпомены. Ярко искрится хрусталь люстр. На стенах – канделябры вычурной формы. Их отражение в больших зеркалах увеличивают освещение фойе. Широкие парадные лестницы, тихие разговоры пришедшей нарядной публики. Кто-то только подошёл к гардеробу и сдаёт верхнюю одежду, кто-то рассматривает портреты артистов на стене, кто-то покупает тоненькую програмку на память.

      И вот слышится первый звонок. С какой-то торжественностью распахиваются двери в зрительный зал, и билетёрши в униформе начинают пропускать внутрь. Публика неторопливым потоком постепенно заполняет его, не спеша, без привычной городской суеты, занимая свои места. Традиционный бордовый занавес из обычного плюша, но, тем не менее, выглядит довольно роскошно. Скрывает то, что происходит на сцене, где идут последние приготовления к спектаклю. Шорох движения на сцене сливается с покашливанием, шорохом шагов и откидных кресел в зрительном зале. В оркестровой яме музыканты во фраках ещё раз проверяют настройку своих инструментов. Подаёт нежный голос арфа, сравнимый с озером, слышатся волнующие звуки скрипок, виолончели. Саксофон вывел короткую мелодию…

      И вот, наконец, долгожданный третий звонок. Зажигаются софиты, а канделябры наоборот медленно гаснут. Раздаётся музыка, и половины тяжёлого занавеса, шурша, плавно расходятся в разные стороны, открывая сцену. Раздаются короткие аплодисменты.

      Теперь остаётся лишь окунуться в действо, отдавшись во власть таинственной, изменчивой Мельпомены, и не скупиться на поддержку всем артистам уместными аплодисментами.

      Вернувшись, переодевшись в уютный домашний халат, снова и снова припоминаешь моменты, которые вызвали яркие эмоции. Становится понятно, почему так манит к себе особый мир Театра, со всеми его страстями, интригами, восторгами, проказами героев пьесс, «с блеском лёгкой болтовни». И до конца понимаешь справедливость слов о том, что искусство – вечно.