Я полон дум, когда, закрывши вежды,

      Внимаю шум

      Младого дня и молодой надежды;

      Я полон дум.

      Я всё с тобой, когда рука неволи

      Владеет мной —

      И целый день, туманно ли, светло ли, —

      Я всё с тобой.

      Вот месяц всплыл в своем сияньи дивном

      На высоты,

      И водомет в лобзаньи непрерывном, —

      О, где же ты?

      Когда я блестящий твой локон целую

      И жарко дышу так на милую грудь, —

      Зачем говоришь ты про деву иную

      И в очи мне прямо не смеешь взглянуть?

      Хоть вечер и близок, не бойся! От стужи

      Тебя я в широкий свой плащ заверну —

      Луна не в тумане, а звезд хоть и много,

      Но мы заглядимся с тобой на одну.

      Хоть в сердце не веруй… хоть веруй

      в мгновенье,

      И взор мой, и трепет, и лепет пойми —

      И жарким лобзаньем спаливши сомненье,

      Ревнивая дева, меня обойми!

      Я долго стоял неподвижно,

      В далекие звезды вглядясь, —

      Меж теми звездами и мною

      Какая-то связь родилась.

      Я думал… не помню, что думал;

      Я слушал таинственный хор,

      И звезды тихонько дрожали,

      И звезды люблю я с тех пор…

      Шумела полночная вьюга

      В лесной и глухой стороне.

      Мы сели с ней друг подле друга.

      Валежник свистал на огне.

      И наших двух тeнeй громады

      Лежали на красном полу,

      А в сердце ни искры отрады,

      И нечем прогнать эту мглу!

      Березы скрипят за стеною,

      Сук ели трещит смоляной…

      О друг мой, скажи, что с тобою?

      Я знаю давно, что со мной!

      Тихо вечер догорает,

      Горы золотя;

      Знойный воздух холодает, —

      Спи, мое дитя.

      Соловьи давно запели,

      Сумрак возвестя;

      Струны робко зазвенели, —

      Спи, мое дитя.

      Смотрят ангельские очи,

      Трепетно светя;

      Так легко дыханье ночи, —

      Спи, мое дитя.

      Весеннее небо глядится

      Сквозь ветви мне в очи случайно,

      И тень золотая ложится

      На воды блестящего Майна.

      Вдали огонек одинокой

      Трепещет под сумраком липок;

      Исполнена тайны жестокой

      Душа замирающих скрипок.

      Средь шума толпы неизвестной

      Те звуки понятней мне вдвое:

      Напомнили силой чудесной

      Они мне всё сердцу родное.

      Ожившая память несется

      К прошедшей тоске и веселью;

      То сердце замрет, то проснется

      За каждой безумною трелью.

      Но быстро волшебной чредою

      Промчалась тоскливая