На кресле отвалясь, гляжу на потолок,

      Где, на задор воображенью,

      Над лампой тихою подвешенный кружок

      Вертится призрачною тенью.

      Зари осенней след в мерцаньи этом есть:

      Над кровлей, кажется, и садом,

      Не в силах улететь и не решаясь сесть,

      Грачи кружатся темным стадом…

      Нет, то не крыльев шум, то кони

      у крыльца!

      Я слышу трепетные руки…

      Как бледность холодна прекрасного лица!

      Как шепот горестен разлуки!..

      Молчу, потерянный, на дальний путь глядя

      Из-за темнеющего сада, —

      И кружится еще, приюта не найдя,

      Грачей встревоженное стадо.

      Не упрекай, что я смущаюсь,

      Что я минувшее принес

      И пред тобою содрогаюсь

      Под дуновеньем прежних грез.

      Те грезы – жизнь их осудила —

      То прах давнишних алтарей;

      Но их победным возмутила

      Движеньем ты стопы своей.

      Уже мерцает свет, готовый

      Всё озарить, всему помочь,

      И, согреваясь жизнью новой,

      Росою счастья плачет ночь.

      Ночь и я, мы оба дышим,

      Цветом липы воздух пьян,

      И, безмолвные, мы слышим,

      Что, струёй своей колышим,

      Напевает нам фонтан.

      – Я, и кровь, и мысль, и тело —

      Мы послушные рабы:

      До известного предела

      Все возносимся мы смело

      Под давлением судьбы.

      Мысль несется, сердце бьется,

      Мгле мерцаньем не помочь;

      К сердцу кровь опять вернется,

      В водоем мой луч прольется,

      И заря потушит ночь.

      Всё, что волшебно так манило,

      Из-за чего весь век жилось,

      Со днями зимними остыло

      И непробудно улеглось.

      Нет ни надежд, ни сил для битвы —

      Лишь, посреди ничтожных смут,

      Как гордость дум, как храм молитвы,

      Страданья в прошлом восстают.