Как-то совершенно неожиданно первый курс подошел к концу.

      С начала мая студентам начали выделять время для подготовки к экзаменам. По идее, эти свободные дни предназначались для самостоятельной дополнительной работы. Но для большинства гарвардцев (к которым относились и Эндрю Элиот сотоварищи) это был период, в который они отдувались за весь семестр, выполняя то, что задавали еще в самом начале года.

      В конце спортивного сезона прошло немало встреч с Йелем, и далеко не все из них завершились в пользу Гарварда. Впрочем, Джейсону Гилберту удалось привести теннисную команду к победе. Особенное удовольствие ему доставила физиономия тренера йельской сборной, когда в матче против их лучшего игрока Джейсон беспощадно разгромил последнего. Вторым раундом сладкой мести стала их с Дики Ньюэллом победа в парном турнире.

      Однако теперь даже Джейсону пришлось угомониться и засесть за учебу. Он решительно отказался от большинства развлечений, откладывая их на выходные.

      На Гарвардской площади катастрофически выросли продажи сигарет и кофеиновых пилюль. В библиотеке Ламонт круглые сутки толпился народ. Современная система вентиляции изрыгала назад в зал все запахи несвежих рубашек, холодного пота и неприкрытого ужаса. Однако никто этого не замечал.

      В действительности экзамены оказались не такими уж сложными. К своей огромной радости, выпускники 58-го года узнали, что старая гарвардская поговорка оказалась правдивой: самым сложным оказалось сюда попасть, а вот вылететь из университета – это надо было еще постараться.

      Мало-помалу общежития первокурсников пустели, освобождая место для выпускников двадцатипятилетней давности, вновь приехавших пожить в этих комнатах в течение недели вручения дипломов. Однако некоторые студенты курса уезжали осюда навсегда.

      Несколько человек сумели-таки добиться невозможного, и их исключили. Другие честно признали, что не готовы пока ко всевозрастающему давлению со стороны своих более амбициозных однокурсников и, дабы сохранить рассудок, капитулировали, оформив перевод в университеты поближе к дому.

      Другие уходили с боем и заодно слетали с катушек. Дэвид Дэвидсон (все еще лежавший в больнице) был одним из них. А на Пасху, между прочим, произошло еще одно самоубийство, которое в «Кримсоне» из жалости выдали за автокатастрофу (хотя в момент смерти Боба Рузерфорда из Сан-Антонио его машина спокойно стояла в гараже).

      Тем не менее