Острые. Анна Павлова
Читать онлайн книгу.
на плечи упала приятная дорогая тяжесть, запах меха, шкафа, кладбищенских хризантем и спирта, мамы, бабушки, женственности. В забрызганном зеркале отразились, как сквозь звезды, большие покатые плечи, два величественных валика воротника на груди, заменяющих как бы настоящую Адину грудь, рыжие полы до самых щиколоток.
– Красота какая!
– Ну царевна просто, – рассмеялась Вета. – Она еще теплая такая, в минус тридцать спокойно. И моль поесть не успела. Ты у мамы-то спроси, не нужна ей шуба?
Ада покрутилась, представляя себя действительно какой-нибудь царевной. Рынок смазался в пеструю волшебную карусель. Стало жарко, но снимать шубу ужасно не хотелось.
– А зачем вы такую красоту продаете? Я бы за такую шубу…
– Вот и я бы раньше за такую шубу. Но теперь – сама понимаешь.
Ада не понимала – Ада кивнула. Мама говорила не спрашивать Вету на больные темы. Еще говорила с жалостью, мол, царствие небесное Игорю. И иногда говорила с язвочкой: ну посмотрит хоть, как нормальные люди живут.
– Ну стой, стой, голова закружится. – Вета остановила за плечо. Приобняла, погладила по голове. – Ну красотка! Все, снимай, спаришься.
После шубы задышалось просторно и приятно, будто Ада не вдыхала, а летела. Вета встала на табуретку, чтобы повесить шубу на вешалку под потолок – или тот кусок простыни, что здесь назывался потолком. Рынок, весь затянутый сверху тканью, был похож на цирк шапито, который однажды приехал и остался навсегда.
– Еще что-то, Адюш? Ты по делам или просто?
– Я просто. Мне… дома сидеть не хотелось.
Не скажешь же прямо, что испугалась чашки. Осколков, чайного пятна на полу, звука и общего ощущения хаоса. Не скажешь же, что вселенная утром будто раскололась на несколько частей, и как теперь пить чай, как теперь жить, если из другой чашки, – непонятно.
Вета улыбнулась. Губы у нее были полные, нос с горбинкой, щеки впалые, глаза умные – у таких глаз никогда не появляется складочек от улыбки. А может, люди с умными глазами вообще как-то иначе улыбаются – Ада не знала, у нее самой не получалось давно. Черты другого, несколько минут назад увиденного у тети Ани лица снова проступили. Глаза серые – и радужка венчается темной полосой. Зубы, зубы кривые и крупные, нежно-желтые от сигарет, а еще ямочка только на левой щеке – и как Ада могла забыть?
– Пойду я, теть Вет. До свиданья!
– Пока, Адюш. Про шубу спроси, не забудь.
Она шла через ряды, мимо барахольщиков и рукодельниц, мимо мяса и сыра, кваса и чайного гриба, впитывая кислые, сладкие, соленые запахи и неся на плечах тот самый – запах взрослости, тяжелой царственности. Рынок был ее любимым местом из тех нескольких, где она обычно оказывалась: в больнице было слишком много старух, а на бабушкиной даче – комаров, а на рынке все было славно. Он напоминал, что мироздание все-таки чаще всего постоянно и что, даже если все рассыплется, выключится, исчезнет, – рынок останется,