Больше ничего интересного не случилось. Всегдашние церемонии, молитвы Атону. Никто не хотел противоречить фараону, никто не отваживался говорить с ним откровенно…

      Вскоре появились Эйе и Хоремхеб, и все остальные удалились. Я опасался бури, но советники вели себя крайне любезно, не перебивали фараона, обсуждали обычные вопросы. Эйе даже вознес молитвы вместе с фараоном.

      Когда все закончилось и мы с Тутом остались вдвоем, я, не удержавшись, спросил:

      – Что происходит? Неужели этим двоим больше не важно, в чем правда?

      Тут посмотрел на меня так, словно я его оскорбил.

      – Знаешь, почему они так себя ведут? – Прежде чем ответить, он сделал паузу. – Потому что они теперь обсуждают государственные вопросы с… этой шлюхой!

      Я молчал. Это было логично. У Нефертити хватало ума и характера, чтобы взять бразды правления в свои руки и заняться государственными делами, а фараон беспрекословно скреплял печатью ее решения. Я молча восхищался ею. Она была достойной царицей и в лучшие времена, когда Эхнатона еще не поразила болезнь.

      Похоже, по выражению моего лица Тут догадался, о чем я думаю, и продолжал извергать ругательства:

      – Эта ведьма в заговоре со старым маразматиком и этим болваном, твоим отцом!

      Кровь отхлынула от моего лица. Я увидел свое отражение в глазах Тута, который рассмеялся и сказал:

      – Думал, я не выполню свою часть договора?

      Он повернулся и вышел.

      Теперь меня бросило в жар. Я сел, потому что мог упасть. Военачальник Хоремхеб… мой отец?

      Мне захотелось с ним поговорить, но это желание тотчас пропало. Если он отказался от меня, я не буду ему навязываться.

      Я решил, что Тут отвернулся от меня. Фараон был слаб, Нефертити слишком занята и к тому же избегала Тута, словно тот был прокаженным. Я во всем этом потерялся. От кого я мог ждать помощи?

      6

      В ту ночь меня снова разбудили, однако на этот раз не Тут, а слуга высокого ранга, отказавшийся отвечать на мои вопросы и смертельно напугавший меня своим мрачным видом. Я догадался, что происходит. Меня привели в покои фараона, где уже собралась вся его семья. Я был очень тронут, на глазах моих выступили слезы. Добрый Эхнатон вспомнил обо мне, хотя в зале, на другом конце, уже находился Тут. Значит, он считал меня не только слугой, но и другом и членом семьи. Здесь же присутствовали лекарь Пенту, следивший за каждым движением близкого друга, Туту и Переннефер, на их лицах застыла торжественная скорбь.

      В центре зала лежал фараон. Он выглядел просто ужасно, и по моим щекам побежали слезы. Я из последних сил старался их сдержать, потому что мой друг не заслуживал подобного зрелища перед смертью, но я ничего не мог с собой поделать.

      Эхнатон должен был назначить нового фараона Египта, и чтобы сохранить достоинство