Есть в дружбе счастье оголтелое

      И судорога буйных чувств —

      Огонь растапливает тело,

      Как стеариновую свечу.

      Возлюбленный мой! дай мне руки —

      Я по-иному не привык, —

      Хочу омыть их в час разлуки

      Я желтой пеной головы.

      Ах, Толя, Толя, ты ли, ты ли,

      В который миг, в который раз —

      Опять, как молоко, застыли

      Круги недвижущихся глаз.

      Прощай, прощай. В пожарах лунных

      Дождусь ли радостного дня?

      Среди прославленных и юных

      Ты был всех лучше для меня.

      В такой-то срок, в таком-то годе

      Мы встретимся, быть может, вновь…

      Мне страшно, – ведь душа проходит,

      Как молодость и как любовь.

      Другой в тебе меня заглушит.

      Не потому ли – в лад речам —

      Мои рыдающие уши,

      Как весла, плещут по плечам?

      Прощай, прощай. В пожарах лунных

      Не зреть мне радостного дня.

      Но все ж средь трепетных и юных

      Ты был всех лучше для меня.

      Мне осталась одна забава:

      Пальцы в рот и веселый свист.

      Прокатилась дурная слава,

      Что похабник я и скандалист.

      Ах! какая смешная потеря!

      Много в жизни смешных потерь.

      Стыдно мне, что я в Бога верил.

      Горько мне, что не верю теперь.

      Золотые, далекие дали!

      Все сжигает житейская мреть.

      И похабничал я и скандалил

      Для того, чтобы ярче гореть.

      Дар поэта – ласкать и карябать,

      Роковая на нем печать.

      Розу белую с черною жабой

      Я хотел на земле повенчать.

      Пусть не сладились, пусть не сбылись

      Эти помыслы розовых дней.

      Но коль черти в душе гнездились —

      Значит, ангелы жили в ней.

      Вот за это веселие мути,

      Отправляясь с ней в край иной,

      Я хочу при последней минуте

      Попросить тех, кто будет со мной, —

      Чтоб за все за грехи мои тяжкие,

      За неверие в благодать

      Положили меня в русской рубашке

      Под иконами умирать.

      Я усталым таким еще не был.

      В эту серую морозь и слизь

      Мне приснилось рязанское небо

      И моя непутевая жизнь.

      Много женщин меня любило,

      Да и сам я любил не одну,

      Не