«10 мая 1836.

      Меня поразила записка, посланная тобой вместе с зонтом; она свидетельствует о степени заинтересованности в моих проблемах, которую я не могу ожидать ни от одного земного существа. Не буду лицемерить и отвечать на твои добрые, нежные, дружеские вопросы так, как ты от меня этого ожидаешь. Не обольщайся на мой счет, воображая, что я обладаю хоть каплей подлинной доброты. Дорогая моя, если бы я была похожа на тебя, мое лицо было бы обращено к Сиону, хотя предрассудки или заблуждения и набрасывали бы изредка туманный покров на открывающееся передо мной великолепное зрелище – но я не такая, как ты. Если бы ты знала мои мысли, мечты, которые иногда поглощают меня, и обуревающее меня пламенное воображение, из-за которого общество как таковое кажется мне ужасно скучным, ты бы жалела и, осмелюсь сказать, презирала меня. Но мне открыты сокровища Библии, я их обожаю. Я вижу Источник Жизни во всей его чистоте и яркости, но когда я наклоняюсь к нему напиться чистой воды, она бежит от губ моих, как от губ Тантала[63].

      Ты слишком добра, посылая мне столь частые приглашения. Ты ставишь меня в затруднительное положение. Я почти не умею отказывать, а принимать приглашения мне еще более неловко. В любом случае, на этой неделе я не могу приехать, так как мы находимся в самой гуще mêlée[64] повторений. Я выслушивала чудовищную пятую секцию, когда принесли твою записку. Но мисс Вулер говорит, что мне надо поехать в следующую пятницу к Мери, так как она дала за меня обещание в Троицу, а в воскресенье утром я присоединюсь к тебе в церкви, если это удобно, и останусь до понедельника. Вот мое свободное и бесхитростное предложение! К этому меня подтолкнула мисс Вулер. Она говорит, что это вопрос ее репутации».

      Славная, добрая мисс Вулер! Какими бы монотонными и утомительными ни были обязанности, которые Шарлотта должна была выполнять под ее крышей, рядом всегда был сердечный и внимательный друг, побуждающий ее воспользоваться любым подвернувшимся маленьким развлечением. И во время этих летних каникул 1836 года ее подруга Э. приехала к ней в Хауорт, так что им точно удалось провести вместе счастливые дни.

      Вот несколько писем, не датированных, но написанных во второй половине этого года. И опять они заставляют подумать о нежной и меланхоличной манере Купера.