Большой дом заполнили незнакомые люди, и все они говорили. Одни говорили:

      – Ангел! Ангел! И такой маленький, как котёнок.

      Другие говорили:

      – Заснул! Заснул!

      Мы попросили наших Божеств показать нам этого… как его… Мы поднялись по лестнице к Маленькому дому и увидели, что Адар угощает одну из незнакомок чаем. Незнакомку эту, ещё более толстую, чем Адар, звали «Няней». Рядом с ней качалась конурка, из которой слышался чей-то тихий и тонкий голосок. Голосок произнёс:

      – Агу! Агу!

      Мы заглянули внутрь конурки. Адар придерживала нас за ошейники. Там был Оч-чень Маленький Человечек! Он открывал рот, и во рту, представьте, не было зубов! Человечек протянул крохотную лапу, и я её поцеловал. Слипперс тоже её поцеловал. А та Толстуха, что звалась Няней, сказала:

      – Какой симпатичный! В жизни такого не видела!

      Оба Божества присели к Маленькому Человечку, и без конца говорили, и целовали ему лапу. Но тут Маленький Человечек заплакал, и Толстуха дала ему что-то в бутылочке, наверно печенье. Мы, конечно, ударили хвостами по полу, дескать, дайте и нам. Но в ответ услышали:

      – Это, обжоры, не для вас!

      Мы спустились вниз и погнались за Кухонной Кошкой. Она забралась на яблоню. Мы сказали:

      – Наши Божества вернулись. И не одни, а с Крохотным Малышом в самой маленькой из конурок.

      Кухонная Кошка ответила:

      – Это не просто Малыш. Это ребёнок ваших Божеств. Вы же теперь – только паршивые собачонки. Если вы будете слишком громко лаять на меня или на Повариху, вы разбудите Малыша, и разразится большой скандал. Если вы будете чесаться, Толстуха скажет: «Блохи! Блохи!», – и будет ещё больший скандал. Если вы придёте мокрыми, Малыш станет чихать. Вас выгонят вон. И вы будете напрасно скрестись в закрытые двери. Вашими станут лишь задворки, метла да всякие холодные и нежилые уголки дома.

      Слипперс вздохнул:

      – Пошли что ли в наши конурки. Там-то мы ещё можем полежать.

      И мы побрели туда, опустив головы.