Сочинения. Том 2. Александр Строганов
Читать онлайн книгу.
взял своего сына (моего отца, как вы справедливо догадались) на руки и вынес, как раненого, с поля боя в дохнувшую сыростью и темнотой неизвестность.
В то мгновение до меня со всей очевидностью дошло, зачем я упорно на протяжении трех лет, преодолевая оклики и затрещины, расписывал дверь в прихожей обычным мягким и химическим карандашами, чернилами, зубной пастой, пластилином, краской Кастеллани и зеленкой – я готовил для своего отца врата новой жизни.
Насколько помню, плач отца оставался в комнате еще минут двадцать после его исчезновения.
Насколько помню, я зачем-то промямлил тогда – запятая.
***
Мама умерла, я окончил сельскохозяйственный институт и, в согласии с детской мечтой, устроился водителем катка.
Но не женился.
Хотя жениться надо было бы.
Следовало бы жениться.
Замечательно, наверное, жениться, если судить по впавшим в безмятежность и округлившимся вскоре после лебяжьего обряда моим однокашникам.
Но, в связи с этим выстраивается колючий ряд головоломок и шарад.
Чего бы я хотел от своей женитьбы? Точнее, чего хотела бы от нашей женитьбы моя избранница? точнее избирательница меня?
Не знаю.
Зарабатывал я совсем ничего и питался бы, преимущественно за ее счет, правда ем я неохотно и помалу. Когда нет аппетита. И если это не курица.
Во время сомнительных игр (про себя я так называю интимные отношения), я мог бы, не ровен час, засмеяться.
Во избежание недоумения, верчения пальцем у виска, переглядываний, перешептываний и справедливости ради, замечу, это смех особенный.
Попытаюсь пояснить. Причин для привлекательности сомнительных игр я не нахожу. Осмыслить их невозможно.
Растолкуйте мне, если можете, отчего, сталкиваясь с сомнительными изображениями сомнительных игр или сомнительными рассказами того же толка, человек перегревается, наливается гулом и, главное, покидает себя?
А ведь в этом волнении присутствует и привкус ужаса. Сбросившее оковы рассудка воображение тотчас примеривает на тебя роль одного из сомнительных игроков. Жалом аспида тебя пронзает мысль – как же я смогу, когда ничего не знаю, не умею? кроме того мне нестерпимо стыдно, и лучше бы я жил, как жил прежде, но назад пути, по-видимому уже нет.
А дальше – смех, будьте любезны.
Такой вот смех.
Впрочем, позже, когда сомнительные игры станут для меня такой же процедурой как ужин или прогулка, качество сомнительного смеха может измениться, но, опять же, не в лучшую сторону. К примеру, в самый неподходящий момент забавная мысль может придти мне в голову, ибо голова моя редко отдыхает, и я опять же рассмеюсь.
Это частенько случается, когда я остаюсь наедине с собой.
И в присутственных местах случается подчас.
Так что, как не поворачивай – чудовищный конфуз и растерянность в перспективе.
Омут. Омут.
А вот живут же те, другие, настоящие люди, сохраняя серьезность, невозмутимость и значительность, точно и не знакомы