Но если черная кровь струей

      На землю хлынула из груди,

      Нет никого, кто бы к жизни вновь

      Сумел мертвеца заклинаньем вызвать.

      Один заклинатель такой давно

      ¹⁰¹⁰ Наказан Зевсом, другим в науку.

      Так богами решено:

      Доля подданных царя

      Царской доле не равна.

      А не то поток забот

      Сердце б выхлестнуло враз

      И язык опередило,

      Не стонало бы во тьме,

      Не искало бы вотще

      Облегченья боли непомерной.

      ¹⁰²⁰ И ты – с тобой, Кассандра, говорю – войди

      Сюда без гнева: так уж суждено тебе

      Жить в этом доме и в числе других рабынь

      Здесь Домодержца Зевса окроплять алтарь.

      Сойди же с колесницы без надменности.

      Ведь говорят, что сын Алкмены некогда

      И тот был продан и на рабских жил хлебах.

      Да, если уж судьба такая выпадет,

      Куда милее дом, богатый издавна:

      Кто завладел богатством неожиданно —

      Жесток с рабами, нетерпим и мелочен.

      ¹⁰³⁰ У нас не так, мы добрые хозяева.

      Она тебе сказала слово ясное.

      Что делать! Ты в сетях судьбы запуталась.

      Коль можешь, покорись, коль нет – ослушайся.

      Нет, если внятен ей не щебет варварский,

      А наш язык, сумей проникновенные

      Найти слова, чтоб речь ей сердце тронула.

      Послушайся. Ты видишь: госпожа добра.

      Спустись же с колесницы, во дворец войди.

      Здесь, у дверей, нельзя мне медлить долее.

      ¹⁰⁴⁰ Я тороплюсь. Уже пред алтарем стоит

      Овца и ждет ножа. Никак не чаяли,

      Что до такой дожить придется радости.

      Коль во дворец пойдешь, иди не мешкая,

      А если речь твоя невразумительна,

      Пусть знаками с тобою говорит старик.

      Не обойтись без толмача искусного,

      Дикарка – что зверек, силками пойманный.

      Безумие вошло в нее и бешенство:

      Недавно лишь страна ее захвачена,

      ¹⁰⁵⁰ И прежде чем кровавый гнев не выкипит,

      К узде неволи не привыкнет пленница.

      Довольно. Просьбой больше не унижусь я.