Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1. Людмила Иванова
Читать онлайн книгу.
Вязать можно было, а всё остальное с шерстью – нет.
ФА. 2213/11. Зап. Лавонен Н. А., Онегина Н. Ф. в 1975 г. в д. Кестеньга от Карповой А. Н.
9
A vot miun aikana avannolla ei ruohittu kuunnella.
– A miksi?
– A šielä muka vanha kanša šanottih, jotta muka kun avannolla mäntih kuuntelomah, niin se piti kiertyä, tietyä se kuin kiertyä i šanat šanuo, a siitä muka Vierissän akka nousi sieltä, ja siitä heilä šemmoni kyyti tuli jotta. Šiitä hyö kuunneltih – aitanlukkuh, kun on aitta.
– Mimmoni, jotta pakoh piäštih.
– Kuin hyö istuttih siellä avannolla?
– Niilläh, jotta lehmännahka muka viijäh. No i siitä huppu še pannah, siitä kuuntelomah ruvettih.
– Äijäkö piti olla heitä?
– Biessa tietäy, kuin äijä heitä oli sielä. A siitä muka še kun kierti, lehmän häntä jäi ulkopuolella, jotta še ei tullun kierrokšeh. Ni siitä heilä kuuluu, jotta košajau, no mi še košajau, siitä hyö muka huomatah jotta piruko heitä vetänöy hännäštä, nahkalla, sinne avantoh, siitä oli pakoh muka piäšty.
– A mitä kysyy še vejenisäntä?
– Mistäpä mie tiijän.
– Etkö tiijä arvoitusta: “Mikä yksi?“
– Olen kuullun, ka en muissa, hyvät ihmiset, myö jo äpärehet olima niät sie, miän aikana niitä ei ollun enämpiä. Vielä käytih kuuntelomašša kun lukku on aitašša eli missä šielä, sinne kuunneltih. Mäne tiijä, mitä še muka kuuluu.
– А вот в моё время на проруби не смели слушать.
– А почему?
– А там, так старики рассказывали, что кто шёл на прорубь слушать, их надо было обвести окружностью, и знать, как обвести и какие слова сказать. И тогда Крещенская баба оттуда поднималась, и тогда им приходилось бежать… Потом ещё слушали в замочную скважину, в амбаре.
– Что за спешка?
– Такая, что убегать пришлось.
– Как они сидели там на проруби?
– Так, отнесут коровью шкуру туда. Ну и на коровью шкуру садились, потом накрываются сверху и слушают.
– Сколько их должно быть?
– Бес знает, сколько их было. А как обвели окружность, коровий хвост остался за внешней стороной окружности, он не вошёл в круг. Им слышится, что шуршит, ну а что там шуршит? Им слышится, будто… Они думают, что чёрт их, что ли, тащит на шкуре за хвост в прорубь? Они и убегали.
– А что спрашивает этот хозяин воды?
– А откуда я знаю.
– Не знаешь загадки: «Что это?»
– Слышала, да не помню, милые. Мы ещё детьми были, при нас ничего такого не было уже. Ещё ходили слушать. В замочную скважину в амбаре или где там – туда ходили. Поди знай, что там слышится.
ФА. 2587/20. Зап. Лавонен Н. А., Коски Т. А., Трофимчик 3. М. в 1979 г. в д. Софпорог от Бороткиной В. Я.
Крещенская баба дает ключи
10
– Mie kun läksin tuonne liäväh kolhosin liäväh ennen šielä, aivoin, no ni mie siitä kuulin kun tuota sitä lautua kolissettih kolmi kertua, a miula läsi lapši, no še miula kuoli sitä kun läsi vähäsen aikua kun mäni, sielä kun čureutu itkemäh niin vienosella iänellä, en piäššyn ni vuvven piäh kun siitä še otraviutu poika, tytär še Tan’arukka, še hän kun läksi uloš ni šano: “Tuola Mikkojevašša päin, – šanou, – kolme kertua lautua kolissettih“. Mie šanoin: “Mikkojevah mänkäh“. A mie kun läksin uloš, nin siinä kun oli kolvija pihalla, niin kolvija vašše šeiso grobu, puuta, pakšuni puuta, niitä kolvekši kučuttih pakšuja puita, kolvi – mänty, kolvekši, kun hänellä jo oli okšat kuivettu, ni sitä kučuttih kolvekši. Ni vot sitä kolvie vašše grobu šeiso. Še ei ollun vielä kuollun silloin. Še vain niin čuuditti… Še oli šen Vierissän kešen aikana.
Я как-то пошла в хлев, на колхозную ферму, рано (это раньше было, давно), я тогда услышала, что там досками три раза стукнули. А у меня болел ребёнок. Ну, он у меня умер, раз болел. Немного времени прошло, там как начало плакать таким тоненьким голоском. Не прошло и года, как отравился тот ребёнок.
Дочка Танечка, она как вышла на улицу, говорит: там, в стороне Миккоевых три раза досками стукнули. Я говорю: у Миккоевых пусть и будет. А я как пошла на улицу, а там росла старая сосна – а у сосны гроб стоял, у дерева. Это старые деревья, сосны, называли колви, сушняк, у них уже сучья высохли, вот и называли колви. Вот, и рядом с этой колви гроб стоял. А он (сын – Н. Л.) ещё не умер тогда. Это