Вот дом отца! Я стану громко кликать.

      Да, да, кричите сколько хватит сил,

      Тем голосом ужаснейшим, которым

      Вопят, когда в беспечный час ночной

      Вдруг город многолюдный загорится.

      Брабанцио! Синьор!

      Брабанцио! Вставайте! Воры! Воры!

      Вставайте! Эй! Поберегите дом

      И дочь, и сундуки! Эй! Воры, воры!

      Что тут за шум? Что значат эти крики?

      В чем дело? Что случилось здесь?

      Синьор,

      Домашние все ваши нынче дома?

      А двери все у вас затворены?

      Да вам-то что? К чему вопросы эти?

      К тому, что вы ограблены, синьор.

      Вставайте же скорее, одевайтесь,

      Не мешкая. Вам разорвали сердце…

      Утратили вы часть своей души…

      Да, в этот час, в минуту эту черный

      Старик-баран в объятьях душит вашу

      Овечку белую. Синьор, скорее

      Набатом разбудите спящих граждан,

      Иначе – черт вас в деда превратит.

      Скорей, скорей!

      Да что вы, помешались?

      Знаком ли вам, почтеннейший синьор,

      Мой голос?

      Нет, а кто вы?

      Я Родриго.

      Ах, негодяй! Да я ж тебе сказал,

      Чтоб ты не смел пред этим домом шляться!

      Ведь ясно я тебе уж объявил,

      Что дочь моя не для тебя; а ты,

      Отужинавши плотно и напившись

      Напитков одуряющих, в безумье

      Пришел сюда, кичась отвагой глупой,

      Нарушил мой покой…

      Синьор, синьор!

      Но будь вполне уверен, что влиянье

      Мое и сан тебя заставят горько

      За это поплатиться.

      Ах, синьор,

      Послушайте!

      Зачем ты мне толкуешь

      О грабеже? Ведь город здесь, а дом мой –

      Не ферма отдаленная.

      Синьор,

      Почтеннейший Брабанцио, поверьте,

      Я к вам пришел как добрый человек.