У святых людей

      видны

      крылья белые…

      за спиной.

      Шагал

      ангел

      с алыми крыльями

      по голубой небыли.

      В шее лебедя есть

      что-то змеиное.

      У яйца нет морщин.

      Я вспомнил формулу лица —

      лица начала и конца

      лица-яйца.

      Солнце

      никто

      не переживет.

      Навстречу много жизней

      проносится стремглав

      и в каждой новой жизни

      по-своему ты прав.

      Я по Белому шел до Шагала,

      Наслаждаясь своей немотой.

      Я вижу обнаженной грудь.

      Она пышна и белоснежна.

      К ней так и хочется прильнуть

      С улыбкой нежной и лукавой.

      Скажи ты ею любовалась,

      Когда была совсем одна?

      Своими пальцами ласкала

      Сосков коричневую твердь?

      О чем тебе тогда мечталось?

      Ты это мне сейчас доверь!

      Вот я целую их, ловлю

      своими жадными губами

      И об одном судьбу молю

      Чтоб и тебя коснулось пламя,

      В котором я один сгорю

      Скажи мне:

      Я тебя люблю!

      Губы раскрытые

      в сластном порыве

      душу опасным

      призывом смутили…

      Черная кошка

      на розовом теле…

      Сколько художников

      тело воспели!

      Губы пылали,

      пытали, молили

      в нежном оскале

      любимыми были

      Черная кошка

      казалась другою

      с чувственной дрожью

      прогнувшись дугою.

      Губы растравлены

      нежной борьбою.

      Губы отравлены

      острою болью.

      Черная кошка

      устало дышала.

      Из розовой пасти

      Жало бежало.

      Мне не жаль умирающих лилий

      В замерзающем, старом, пруду.

      Сколько в жизни погибло идиллий,

      Да не так, а у всех на виду!

      Там живые, а это растенья —

      Через год их семья оживет.

      Почему я так странно растерян,

      И тревога от сердца нейдет?

      Что-то в крике изломанных линий,

      В темном зове зловещих глубин

      Мне напомнило горе насилий,

      что с коварной усмешкой, творим.

      Где-то вечное тешится лето.

      Холод, слякоть, тоска —

      только здесь!

      Кто-то также во мгле предрассветной

      Жаждет жертвою нежною цвесть!

      Мне не жаль тех погибших созданий,

      Утонувших в любовном бреду.

      Только этим цветам, с опозданьем,

      Молча, бледную руку тяну.

      Ее спина жила особой

      Непостижимой красотой.

      Слова одних дышали злобой,

      другие мучились тоской.

      Струилась в отблесках лиловых

      Все извращающая страсть.

      И все вокруг предстало новым

      И ликовало, чтоб упасть.

      Любить ее, лица не видя,

      Желать ее, как никого.

      Себя таким возненавидеть

      И все ж добиться своего.

      Не понимать иль не желая

      во тьму влекущее признать,

      Ворота сладостные рая

      Открыть и запах обонять.

      И стать навек опустошенным.

      Все связи с миром потерять.

      Воспеть разврат и искушенность.

      И всех на свете презирать.

      Одну