Веничка. Постойте, постойте, господин Сартр! Посоветуйте, как мне быть? Я написал эссе и отправил его в «Ревю де Пари», а они вернули мне мое эссе под тем предлогом, что оно написано по-русски, что французский один только заголовок. Что ж вы думаете? – я отчаялся? Я выкурил на антресолях 13 трубок и создал новое эссе, тоже посвященное любви. На этот раз оно все, от начала до конца было написано по-французски, русским был только заголовок: «Стервозность как высшая и последняя стадия блядовитости» и отослал в «Ревю де Пари»…

      Она САРТР. И вам опять его вернули?

      Веничка. Вернули. Язык мой признали блестящим, а основную идею – ложной.

      Она САРТР. Разумеется. К русским условиям, возможно, это и применимо, но к французским – нет. Стервозность у нас еще не высшая ступень и уж далеко не последняя. Это у вас, у русских, ваша блядовитость, достигнув предела стервозности, будет насильственно упразднена и заменена онанизмом по обязательной программе. У нас же, у французов, хотя и не исключено в будущем органическое врастание некоторых элементов русского онанизма…

      Веничка. Постойте, господин Сартр, я ни черта не понимаю.

      Женщина ДЕ БОВУАР….с программой более произвольной, в нашу отечественную содомию, в которую – через кровосмесительство – трансформируется наша стервозность, но врастание это будет протекать в русле нашей традиционной блядовитости и совершенно перманентно!..

      Веничка. Проза Сартра философична, строится на постоянных переходах от умозрительной аналитичности к сгущенному физиологизму, от эссе к дробному монтажу зарисовок, панорамность в ней сочетается с подачей событий изнутри – через сознание персонажа. В противовес бытовому и психологическому театру Сартр создает театр ситуации.