В те отдалённые времена, в XIV–XV веках, фамилии на Руси только образовывались и людей звали по имени, самое большее – добавляли отчество. А женщин, как правило замужних, с прибавлением имени мужа.

      Когда Исаак Андреевич Борецкий женился и ввёл в свой боярский дом довольно неказистую, но крепкотелую девицу Марфу с не по-женски широкими надбровьями, он, избранный новгородским вечем посадником, душевно терзался, опасаясь, что, когда смерть приберёт его, Марфа не сбережёт накопленного им добра.

      Но она, родив ему дочь и сыновей, оставшись вдовой, так повела хозяйство, что вскоре подмяла под себя весь богатый север с его сольницами и ловами, амбарами и коптильнями.

      Усадьба Марфы-посадницы всем новгородским теремам терем. Рубленный из лучших пород дерева в два полновесных яруса, с оконцами, где стекла отливали и серебрились в любую погоду. Девки не сидели без дела, и дворовые мужики не гуляли. Знали, у Марфы хлеб отрабатывать надобно.

      А за всем этим догляд вёл дворецкий. Злые слухи давно по Новгороду гуляли: дескать, меньший Марфин сыночек чем-то на дворецкого Прохора смахивает. Однако то были все разговоры, а, как известно, Марфа всех в кулаке своём держала, не только семью, но и дворовых, и работников.

      В то утро, призвав Дмитрия в свою горницу, Марфа слушала отчёт о его поездке к великому князю литовскому.

      Сурово сдвинув брови, она допрашивала сына, то и дело замечая:

      – Не части, сказывай обстоятельно, как ехали, где ночевали и не вёл ли ты какие разговоры с кем?

      Встряхивая кудрями, Дмитрий пересказывал матери со всеми подробностями путь, какой проделали они с Архипом. Одно утаил: как, возвращаясь, завернул в шинок, щец горячих похлебать, и там случилось такое…

      Однако Марфу не то интересовало. Она ждала услышать рассказ о том, как воспринял