Ким со мной не разговаривала. Под вечер она заявилась в мою комнату, чтобы набрать на компьютере некий текст, но так и не проронила ни слова. Обижалась сестра за тот наш разговор или нет, оставалось для меня загадкой.

      Поначалу, ее молчание напрягало меня. Но, спустя какое-то время, тревога все же отступила, уступая место блаженному равнодушию.

      В конце концов, какое мне до этого дело? Старше я ее всего на год, так какие ко мне претензии как к воспитателю и духовному наставнику?

      На моей памяти был всего один случай, когда таковые мне все же предъявляли. Примерно год назад, помнится, весной, у Камиллы обнаружился великолепный сочинительский талант. Кузина спустилась с мансарды и объявила, будто видела, как незнакомая девушка в нашей кладовке, невесть каким образом попавшая туда, дотронулась до старого зеркала и исчезла. День прошел, словно один бесконечный кошмар. Тетя Го превратилась в фурию и налетела на нас обеих. По ее мнению выходило, что галлюцинация, увиденная Ким – результат употребления неких запрещенных веществ. Мне, как старшей, досталось в первую очередь и по полной программе, за что кузину я готова была растерзать на кусочки.

      Когда речь заходит об атмосфере внутри нашей семьи или родственных отношениях в целом, единственное, что я могу сделать – это состроить морду кирпичом. Я не в праве говорить, что не люблю своих и так немногочисленных родственниц, но большую часть совместного времяпрепровождения они нагоняют на меня страшное раздражение. Тетя никогда не отличалась многословностью, за исключением воспитательных моментов. Общение с ней более напоминало допрос партизана, нежели светскую беседу. Разговоры же с Ким, в подавляющем своем числе, заканчивались шаблонными ссорами.

      Словом, в последнее время меня с назойливой частотой стали посещать мысли весьма определенного плана. А именно, что я непременно упорхну из родного гнезда, едва твердая обложка аттестата окажется в моих руках. Причем, без всякой тени сожаления.

      Выбраться из нашей провинциальной глуши было бы