Пользуясь тем, что мы шли очень медленно и по одному – по-другому не позволяла ширина тропы – Сашка быстро пропустил меня вперед, а сам обошел сзади и, придерживая за плечо, ткнул оружие мне в спину. Потом зашептал мне на ухо:

      – Извини, дорогая, это для нашей общей безопасности – потом шумно вдохнул воздух у моей шеи – этот запах… Как же мне тебя не хватало… И  прости, что взял тебя силой – там, в избушке… Ну накопилось, понимаешь? Я так долго с тобой не был, да и все эти поиски… Я ведь тоже не железный…

      Я кивнула – мол, прощаю. И мы пошли дальше. Где-то позади шел рябой – шел медленно, иногда стонал, но шел… Он понимал, что если отстанет – умрет.

      ***

      Наконец наша процессия вышла из леса к берегу лазурного горного озера. Мы стояли на склоне желтой почти лысой горы из песчаника, а внизу лежало красивое озерцо, в которое впадала река, теряющаяся в кронах деревьев. Чем-то это место мне было знакомо. Осматривая окрестности, я остановила взгляд на старике – он пристально смотрел мне в глаза, казалось – хотел что-то сказать. Поймав мой взгляд, он выдвинул передние зубы, как у зайца. Я ничего не понимала.

      – Нам нужно отдохнуть. И мне, и девушке, да и другу твоему раненому.

      – Может быть, но не здесь же, пошли хоть в тень куда-то.

      – Да вот тебе тень – от куста мушмулы. Бобры едят мушмулу? – медленно, с расстановкой спросил старик. По-видимому – для меня. Я постепенно начала соображать.

      – Че ты мелешь, старый пень? Какие бобры? – Сашка явно растерялся.

      Мы стояли на самом краю обрыва, где рос какой-то куст – похоже, той самой мушмулы.

      – Иди сюда, дочка. Я научу тебя, как правильно выбирать спелые ягоды, в твоем положении это важно – сказал старик сухим надтреснутым голосом.

      – Да ты совсем ополоумел, старый хрыч? Да на хрена ей сейчас твоя мушмула?!

      – Да чего ты ерепенишься? Отпусти девочку – не съем же я ее.

      – Ага, а пока она от меня отойдет – лесные ниндзи нас и перестреляют.

      – Да не успеют. Неужто такой трусливый? – старик удачно взял Сашку «на слабо».

      Сашка, пыхтя, отпустил меня к старику. Горбатый, с палкой и потухшими глазами – он протягивал мне старчески трясущуюся руку – более безобидного и жалкого зрелища и представить невозможно.