Зачем ты чудный день мне посулил?

      Я вышел без плаща, и туча злая

      Мне преградила путь. Дождь ливмя лил,

      И лик твой светлый скрыла мгла сырая.

      Мне мало, что твой луч блеснет на миг,

      Следы дождя с лица мне осушая:

      Почет тому бальзаму невелик,

      Что лечит рану, боли не смягчая.

      Твой стыд, мой друг, не есть еще награда.

      От сожалений язва не пройдет.

      Печаль обидчика – ничтожная отрада

      Тому, кто крест лишения несет.

         Но капля слез твоих, как перл бесценный,

         Для всяких зол целитель несомненный!

      No more be grieved at that which thou hast done:

      Roses have thorns, and silver fountains mud;

      Clouds and eclipses stain both moon and sun,

      And loathsome canker lives in sweetest bud.

      All men make faults, and even I in this,

      Authorizing thy trespass with compare,

      Myself corrupting, salving thy amiss,

      Excusing thy sins more than thy sins are;

      For to thy sensual fault I bring in sense, –

      Thy adverse party is thy advocate, –

      And 'gainst myself a lawful plea commence:

      Such civil war is in my love and hate

         That I an accessary needs must be,

         To that sweet thief which sourly robs from me.

      К чему о сделанном твои мученья?

      У розы есть шипы, в фонтанах тина,

      Луна и солнце ведают затменья,

      Червей таит бутонов сердцевина.

      Все люди ошибаются –  я с ними,

      Искусно подбирая здесь сравненья,

      Готов ошибки называть пустыми,

      Чтоб оправдать и больше преступленья.

      Я чувственность рассудком разбираю,

      Ее врага в защитники зову я.

      Так сам с собой я тяжбу начинаю,

      А ненависть с любовью ждут, враждуя,

         Как буду я, ограбленный тобою,

         Мой милый вор, потворствовать разбою.

      Довольно о своем проступке сожалеть:

      На розе есть шипы и грязь в ручье сребристом;

      И солнцу, и луне случается тускнеть;

      Живет же и червяк в венце цветка душистом.

      Все грешны на земле – и сам в том грешен я,

      Что поощрял твои сравнением проступки.

      Льщусь подкупить себя, чтоб оправдать тебя –

      И нахожу исход грехам моей голубки.

      Не будет речь моя к грехам твоим строга:

      Став адвокатом вновь из прежнего врага,

      Я строгий иск начну против себя – и скоро

      Меж страстию моей и ненавистью злой,

      Кипящими в груди, возникнет ярый бой

      Из-за проказ со мной хорошенького вора.

      Мой друг, поступок твой предай