---

Скачать книгу

---

у меня прошла, у меня-а… – протянул Чаадаев и вдруг всмотрелся в гостя. Он опять засмеялся.

      – Все это глупости, любезный Грибоедов, я вас мучаю такими мизерами, что, право, смешно и глупо. Вы откуда и куда?

      – Я? – удивился слегка Грибоедов. – Я из Персии и везу в Петербург Туркманчайский мир.

      – Какой это мир? – легко спросил Чаадаев.

      – Мир? Но Туркманчайский же. Неужели вы о нем не слыхали?

      – Нет, я ведь никого не принимаю, только abbe[61] Барраль ко мне иногда заходит. Газет я не читаю.

      – Вы, чего доброго, не знаете, пожалуй, что у нас война с Персией? – спросил чем-то довольный Грибоедов.

      – Но ведь у нас, кажется, война с Турцией, – сказал равнодушно Чаадаев.

      Грибоедов посмотрел на него серьезно:

      – Это начинается с Турцией, а была с Персией, Петр Яковлевич.

      – Бог с ним, с этим миром, – сказал надменно Чаадаев. – Вы-то, вы что за это время делали? Ведь мы с вами не видались три года… или больше.

      – Я сел на лошадь, пустился в Иран, секретарь бродящей миссии. По семьдесят верст каждый день, по два, по три месяца сряду. Промежутки отдохновения бесследны. Так и не нахожу себя самого.

      – Вот как, – сказал, с интересом всматриваясь в него Чаадаев, – но ведь это болезнь, это называется боязнь пространства, агорафобия[62]. Вы скачете по большому пространству и затем…

      – Положим, однако, что я еще не совсем с ума сошел, – сказал Грибоедов, – различаю людей и предметы, между которыми движусь.

      Чаадаев отодвинул рукой его слова.

      – Вот и я тоже: сижу, сижу – прислушиваюсь…

      – И что же вы слышите?

      – Многое, – кивнул снисходительно Чаадаев. – Сейчас Европа накануне скачка. Она тоже, наподобие вас, не находит сама себя. Будьте уверены, что в Париже рука уже вынула камень из мостовой.

      Чаадаев погрозил ему пальцем. Грибоедов вслушался.

      Он почувствовал неестественность белого лица и блестящих голубых глаз, речи, самые звуки которой были надменны.

      Новая Басманная с флигелями отложилась, отпала от России.

      – Мой дорогой друг, – сказал Чаадаев, с сожалением глядя на Грибоедова, – вы, как то свойственно и всякому человеку, полагаете самым важным то, что вам ближе. Вы ошибаетесь. Не в войнах, конечно, теперь дело. Война в наш век – игрушка дураков. Присоединят колонию, присоединят другую, – что за глупое самолюбие пространства! Еще тысяча верст! Нам и своих девать некуда.

      Грибоедов медленно краснел.

      Чаадаев прищурил глаза.

      – Лечитесь. У вас нехороший teint[63]. Вам нужен геморроидальный режим. Непременно должно ходить на двор, aus freiеr Hand[64], как это называется по-немецки.

      – Вы не знаете России, – говорил Грибоедов, – а московский Английский клоб…

      Чаадаев насторожился.

      – …для вас подобие Английской палаты. Вот вы говорите: тысяча верст, а сидя в этом флигеле…

      – Павильоне, – недовольно поправил Чаадаев.

      Нетопленый осклизлый камин имел вид развратника поутру. Чаадаев почти

---

Скачать книгу