Грохочут

      Пушки и тачанки,

      Сто тысяч красных рвутся в бой

      На станциях и полустанках

      И в сизой дымке заревой.

      Ах, васильки!

      Их столько в поле

      Сомнут копытами коней,

      И вздрогнет вся земля от боли

      За всех убитых сыновей.

      И эхо битвы

      Пронесётся

      Над степью, словно ураган,

      И содрогнётся глубь колодцев,

      И в землю втопчется курган.

      Он,

      В бурке белой и в папахе,

      На белом впереди коне,

      Он в жаркой сече, словно пахарь,

      След оставляет на стерне

      Кровавый,

      Страшный и горячий,

      Идущий прямо от седла,

      Но разве может быть иначе,

      Коль в пене алой удила?

      Он

      За собой ведёт отряды

      Летучей конницы вперёд,

      И пусть снаряды рвутся рядом —

      В нём упоение живёт.

      Он

      Забывает и о страхе,

      Встречая пуль свистящих рой,

      Он отдаётся лишь отваге

      И каждый воин с ним – герой.

      Скитаясь

      Восемь лет по тюрьмам,

      Прошёл Владимирский централ,

      Он узнавал людей по судьбам,

      С кем жилы на работах рвал.

      Он для царя

      Был безнадёжным,

      Опасней бомбы под дворцом,

      Конечно, дерзким и безбожным

      И чуждой жизни кузнецом.

      Бандитам

      Он отпор на зоне

      Играючи давал не раз.

      Он чтил партийные законы,

      Но жизнь он видел без прикрас.

      Имел он свыше

      Ум пытливый,

      Он уважал крестьянский труд.

      Души приливы и отливы

      Его на стрежень вознесут

      Тех

      Перехлёстов, перегибов,

      Что разоряли всю страну,

      И край Тамбовский встал как глыба,

      Остановил собой волну,

      Волну

      Глобальных разрушений,

      Напор крестьянских новых бед.

      Он шёл пока без поражений

      И верил в торжество побед.

      Бойцы