– Аннушка, ты хоть бы поела чего, – хлопотала Ксения Дмитриевна, оставшись наедине со свояченицей, – Нельзя же, в самом деле, так убиваться. Стены целы – это главное. Управляющий твой, сама говорила, мужик толковый, надёжный. Починит твой дом так, что любо-дорого будет посмотреть, ещё лучше прежнего будет.

      – Ах, Ксенюшка, ты не понимаешь, – вздохнула та, – Я вычеркнута из столичной жизни. Я задыхаюсь без общения с высшим светом. Весь Петербург нынче гуляет на свадьбе великого князя Александра, а я сижу одна в этом захолустье. И неизвестно, сколько ещё просижу… Я погибну здесь.

      – Ну, ну, – погладила её по спине Ксения Дмитриевна, – Чего наговаривать-то зря? Никакое у нас тут ни захолустье. И никто ещё здесь не погиб.

      – А я буду первая, – капризно стояла на своём Анна Даниловна.

      – Не будешь. Чем тебе здесь не житьё? Поместье вон какое большое. Гостиная на твоей половине, чай, не намного меньше, чем у тебя в столице.

      – И что? – всхлипнула та.

      – А то! Кто ж запрещает тебе вести своё «общение»? Пригласи подруг, кавалеров и сплетничайте тут на здоровье. А при желании можно и танцы устроить. В Твери-то и музыканты найдутся.

      Анна Даниловна задумалась:

      – Да не-е-ет. Ну, кто, право, поедет сюда из Петербурга?

      – Да что у нас тут, Сибирь что ли? – оскорбилась Ксения Дмитриевна, – Ну, из Петербурга, может, и не поедут, а из Твери, из Москвы? Там этого светского общества пруд-пруди! Можешь выбирать – как в сору рыться.

      «Больная» скинула салфетку со лба и присела на диване:

      – Музыкальные вечера в провинции – это как-то не модно…

      – А ты сделаешь так, что станет модно, – убедительно заявила Ксения Дмитриевна.

      Анна Даниловна вдруг выпрямила спину:

      – А что? Я могу. Я тут такое устрою, они в Петербурге услышат!