Певчих птиц не слушать, в парки не ходить,

      Глупостями душу чтоб не бередить,

      Выйти из подъезда в ближний гастроном,

      «От Москвы до Бреста…» подкрепить вином.

      Холодно в квартире, страшно на Земле,

      Как мишени в тире, банки на столе.

      Чашки, помидоры, пачка сигарет –

      И на водку скорый молодой сосед.

      Вспоминать не надо юность, что прошла,

      Ночи Сталинграда, прошлые дела:

      Там еще мальчишкой я смотрел, как влет

      Лупит по людишкам глупый пулемет.

      Что ж, приказ – приказу ты не прекословь,

      Убивай – и сразу, да родную кровь,

      Кто же мог подумать, что среди ворья

      Будет и сестричка старшая моя.

      Знал же, что на фронте, знал, что где-то там…

      Хватит. Все. Увольте. Наливай, братан, –

      Выпьем за Победу, за рабочий класс…

      Как сосед соседу: «Презирают нас…».

      Маленький, маленький, маленький,

      Серенький, серенький дождик

      Высыпал, высыпал, высыпал,

      Капли свои на асфальт.

      Чудненько, чудненько, чудненько!

      Вряд ли, все это поможет

      Поздней последней и слабенькой,

      Вмиг поседевшей траве.

      Красные, красные, красные,

      Желтые, желтые, желтые –

      Души раскиданы листьями –

      Кистями срубленных рук.

      Мы в невозможность закованы,

      Мы в невозвратность отправлены.

      Дождь свои сети развешивает,

      Как паутину – паук.

      Свободным росчерком графита

      Изобразить в один присест

      Испуг в глазах у неофита,

      Печаль давно забытых мест.

      И эти малые картинки

      Повесить вдруг над полотном –

      Портретом царственной грузинки

      В наряде красочном цветном.

      Пойди, узнай, что здесь весомей,

      Что ближе к сердцу, разбери…

      Искусство, в сущности, – феномен,

      И тайна прячется внутри

      Азарта твоего, художник,

      В той непонятной пестроте,

      Когда и солнышко, и дождик,

      Вдруг проступают на холсте,

      Как будто, в истину, живые…

      И плачут капли дождевые,

      И всходит солнце в темноте!

      И, будто под стеклом, усталый человек

      Ощупывает воздух, задыхаясь.

      И так всю жизнь – его короткий век,

      Не ведая, юродствуя и каясь.

      Смотри же на него, мой Бог, издалека,

      Дразни