Надуваюсь, наливаюсь,

      Впечатлений набираюсь,

      Просвещаюсь в праздных чатах,

      Упираюсь рогом в блогах,

      Балагурю о девчатах,

      Засыпаю на дорогах,

      Улыбаюсь лицам новым,

      «Копам» вешаю лапшу,

      Дымом легким и вишневым

      С должной дерзостью дышу.

      Не готовлю, не стираю,

      Письма в Yahoo не стираю,

      Не гоняюсь за вещами,

      Понапрасну не рискую,

      И за суточными щами

      Не скучаю, не тоскую,

      Не кривляюсь: «Рад стараться…»,

      Не готов очки втирать,

      Не умею расставаться,

      Не желаю умирать.

      День весенний на излете,

      Стих упругий, как из плоти,

      Дом просторен и уютен,

      Кофе сваренный вгустую,

      Жизнь безоблачна, по сути,

      Твердо верится в такую;

      За окном деревья сада,

      Птичий гомон, детский крик,

      Все устроено, как надо,

      Поживем еще, старик.

      Без никаких причудливых затей

      Чирикает чикагский воробей.

      Он залетел, безудержный, на крышу,

      Как серый шарик прилепился к ней.

      Его слова отчетливо я слышу:

      Чирикает чикагский воробей.

      На осень позднюю глядит он свысока,

      На платье ситцевое маленькой березки,

      И, беззастенчиво, валяя дурака,

      Витийствует вовсю – уверенно, по-свойски.

      Что ж, продолжай свою прямую речь,

      Вещай, взахлёб, погромче, погорластей!

      Вдруг, это способ тонкий уберечь

      Всех нас от бед и всяческих напастей.

      Куда нам деться от забот и ласки,

      От суеты, от смеха и огласки

      Всех тайн и дани: быть как все,

      И не бродить, забывшись, по росе.

      Мы прячем крылья в коридорный шкаф,

      Трясем ключами, запираем двери

      И навсегда ныряем в те потери,

      Где вздох неслышный: «Ты не прав»

      И люди – горемыки и тетери.

      Кружит Земля, снег валит, день встает,

      И улицу тошнит от фордов и тойот.

      Сосиски – пивные, и соус – пикантен,

      Тут мир отдыхает от собственных пятен,

      Прозрачным становится,