Болотница. Татьяна Мастрюкова
Читать онлайн книгу.
Если не дома, тогда где? Да под окнами же! Шторы задёрнуты, ничего сквозь них не видно. Но мама знала: она там, притаилась и ждёт. И абсолютно неважно, какой этаж, хотя жили они на первом, что страшнее. Если тихонько подняться, прокрасться к окну и чуть-чуть отодвинуть штору, то сразу увидишь её, Дрёму. Эту неопрятную, сгорбленную, серую, в оборванной одежде старуху с крючковатым носом и злыми пронзительными глазами. Своим мерзким лицом она прижалась к стеклу и смотрит прямо на тебя! Близко-близко!
Но делать так никогда нельзя! Ведь однажды может случиться, что окно будет открыто: лето, жара… Возможно, ветер будет раздувать занавески, а ты не будешь спать и посмотришь… И Дрёма будет уже не через стекло…
Мама очень живо описывала, как она, сжавшись в комочек, во все глаза вглядывалась в темноту, прислушивалась к шорохам и скрипам, чтобы не пропустить сгорбленную тень и вовремя спрятаться. Ведь старуха могла проникнуть в дом и утащить бодрствующего малыша, навсегда. Поэтому нельзя было сразу открывать в темноте глаза, чтобы не столкнуться с Дрёмой нос к носу.
Хорошо ещё, что своими воспоминаниями она поделилась со мной уже после того, как я перестала смотреть «Спокойной ночи, малыши». Правда, теперь, когда я пялилась в темноту, мне представлялось более разумным вообще никогда не слышать этой истории…
Да нет, это, конечно, никакая не Дрёма и не соседская бабка, а просто местная собака.
Потом псина удалилась. Во всяком случае под моим окном ничего не толкалось. Ещё минут пять я лежала и смотрела в потолок.
Тут мне показалось, что у мамы в комнате что-то упало, но как бы я ни прислушивалась, больше никаких посторонних звуков не доносилось.
Сон отчего-то как рукой сняло. Я ворочалась с боку на бок, простыня казалась жаркой и вся в неудобных складках. Одеяло я ногами сбросила на пол. Огнедышащую подушку пару раз перевернула другой стороной. В конце концов я пошла в туалет.
Двери в свои комнаты мы по уговору с мамой не закрывали, и я, возвращаясь к себе, мимоходом заглянула в мамину спальню. Глаза немного привыкли к темноте, и можно было различить лежащую посреди кровати на спине маму. Руки она сложила на груди, и они, загорелые, чётко выделялись на фоне белой ночнушки. В непонятном беспокойстве я немного постояла на пороге, прислушиваясь к её равномерному дыханию. Окно было слегка приоткрыто, тюлевая занавеска едва колебалась от сквозняка. Я подумала о собаке снаружи и звуке падения, но в маминой спальне всё было мирно и сонно.
– Никаких оборотней! – сказала я сама себе и усмехнулась.
В конце концов я пошла к себе, снова перевернула подушку прохладной стороной и, уже засыпая, ухватила мелькнувшую мысль: мама всегда очень чутко спит, а сейчас даже не пошевелилась, хотя её точно должен был разбудить шум спускаемой воды и вообще мои шаги. С другой стороны, успокоила я себя, проваливаясь в сон, может, она просто наконец-то расслабилась настолько, что смогла не реагировать на разные звуки… Мы вон даже к проклятому холодильнику привыкли, уже не обращаем