Далёкие огни, или В ад и обратно. Сергей Георгиевич Михайлов
Читать онлайн книгу.
у костра. Неверные, подрагивающие отблески пламени легли на их лица.
– Так это же наш доктор! – радостно воскликнул второй бомж, которым оказался дед Евсей. – Вот так сюрприз! А это кто ещё с ним? Ба, да это же Петька!
Старик вскочил и бросился в объятия Петра. А тот, растерявшийся, растроганный до глубины души, глупо улыбался и мягко похлопывал деда Евсея по спине.
– Жив, подлец, жив! – лопотал старик, шмыгая носом. – Рад, чертовски рад тебя видеть, Петенька. Порадовал старика, ох как порадовал. Прикипел я к тебе, сам не знаю за что. Думал, и не свидимся боле.
Полковник Коля с трудом оторвал старика от Петра и в свою очередь облапил того своими огромными ручищами.
– Вот это по-нашему, мужики, – гудел он, скаля своё широкое лицо в добродушной улыбке. – Люблю вас за это.
Обмен приветствиями продолжался ещё минут десять. Привлечённые шумом, к костру постепенно подтягивались другие бомжи, и вскоре вокруг доктора и Петра сгрудилось около двух десятков бродяг. Каждому хотелось лично поздороваться с вновь прибывшими.
– А теперь, братва, – крикнул доктор, когда церемония приветствия подошла к концу, – выгружайте всё из этой тачки. Это всё ваше. Сегодня мы будем гулять. Кто сказал, что мы чужие на этом празднике жизни?..
Дважды повторять не пришлось. «Рафик» опустел в считанные минуты. Вскоре у костра уже красовалась новогодняя ёлка, наряженная и украшенная лично доктором. Тут же сложили съестные припасы и выпивку.
Основная часть населения «бомжеубежища» сошлась у костра дела Евсея и кольцом расположилась вокруг огня. Каждый пришёл со своим стаканом, кружкой или черпаком: другой посуды бродяги, как правило, не имели. Атмосфера в лагере в корне изменилась: чувствовалось воодушевление, предпраздничное возбуждение и оживление, в обычно тусклых, безжизненных глазах бомжей засветились весёлые огоньки, а на их небритых и немытых физиономиях заиграли радостные улыбки.
Появился гармонист и заиграл какую-то залихватскую мелодию, кто-то хрипло, фальшивя, затянул песню.
Дед Евсей и доктор суетились больше остальных. Когда, наконец, все приготовления к празднику были окончены, бутылки откупорены, колбаса и хлеб порезаны, солёные огурцы выложены прямо на газету, а бенгальские огни розданы всем присутствующим, доктор поднялся со стаканом водки в руке и призвал всех к тишине. Шум у костра мгновенно утих.
– Мужики, я не мастер говорить длинные и красивые речи, – начал он свой тост. – Поэтому буду краток. Я хочу поднять этот стакан за ту искорку, порой крохотную и едва заметную, искорку, которая живёт в сердце каждого из вас и поддерживает в самые тяжёлые минуты вашей нелёгкой жизни, ту самую искорку, которой жив каждый русский человек и без которой все мы гроша ломанного не стоили бы. Я хочу выпить за надежду.
При всеобщем молчании доктор опорожнил свой стакан.
– За надежду! – подхватил полковник Коля. – За неё, родимую!
Ещё секунд двадцать полной тишины, пока люди пили водку, припав жадными губами