Из пустыни Иоанн пришел в соседнюю с ней долину Иордана, где и начал свою проповедь. «Покайтесь, – говорил пророк, – ибо близко Царство Небесное!» Его слова упали на подготовленную почву и сразу же нашли широкий отклик. К реке толпами шли люди из окрестных городов и сел. Шли книжники и солдаты, чиновники и крестьяне. Впечатление от речей и самого облика пророка было огромным. Он говорил о Суде над миром, и, казалось, все вокруг Иоанна дышало предчувствием близости великих событий.

      Символом вступления в мессианскую эру Иоанн избрал обряд погружения в воды Иордана, реки, которая издревле считалась рубежом Святой земли. Подобно тому как вода омывает тело, так и покаяние очищает душу. Когда язычник присоединялся к ветхозаветной Церкви, над ним совершали тевилу, омовение[62]. Пророк же требовал этого от самих иудеев в знак того, что они родились для новой жизни. Поэтому Иоанна называли x̱а-Матби́л, Креститель[63].

      Многих израильтян задевало, что им предлагают пройти через омовение, словно они – новообращенные иноверцы. Разве принадлежность к народу Божиему не освящает сама по себе? Но Креститель, не колеблясь, объявил подобный взгляд заблуждением. Когда он увидел на берегу книжников, он заговорил с ними резко и сурово: «Отродье змеиное! Кто указал вам бежать от будущего гнева? И не думайте говорить сами себе: „Отец у нас Авраам”, ибо говорю вам, что Бог может из камней этих воздвигнуть Себе детей Авраама»[64]. Не рождение делает сынами Завета, а верность заповедям Господним.

      Иоанн упрекал в легкомыслии и тех, кто рассчитывал, что одного обряда тевилы уже достаточно для прощения грехов. Он требовал переоценки всей жизни, искреннего раскаяния. Перед крещением люди «исповедовали грехи свои»[65]. Но и этого было мало. Нужны были реальные результаты внутренней перемены. «Сотворите, – говорил пророк, – достойный плод покаяния!.. Уже топор лежит при корне деревьев; итак, всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубается и бросается в огонь»[66].