Вероятно, это сочетание качеств и привело маршала на скамью подсудимых. Его богатство не могло не вызывать недобрых чувств у его сеньора, герцога Бретонского. Суд был еще в разгаре, а тот уже повелел поменять межевые знаки на границах владений барона с тем, чтобы земли «колдуна, убийцы и распутника» отошли сыну герцога. Его дерзость вызвала враждебное отношение многим ему обязанного короля: во-первых, Жиль де Рэ почтительно просил вернуть ему немалые средства, затраченные на то, чтобы привести дофина в Реймс, а во-вторых, он подозрительно радушно принимал в своем замке сына Карла, будущего Людовика XI, интриговавшего против отца (о чем пребывавший в добровольном затворничестве маршал, видимо, не знал). Его образованность и склонность к наукам не могли не создать ему репутацию чернокнижника. А тут еще дети в окрестностях замка пропадают…

      Надо заметить, что во Франции в те времена ежегодно пропадали, по оценкам историков, примерно двадцать тысяч детей. Большинство из них убегали из дома в поисках лучшей жизни и приключений, многие становились жертвами семейного насилия или добычей грабителей, когда ходили собирать милостыню. Кого-то похищали с целью продажи в бордели – именно там за два с лишним века до описываемых событий оказалась немалая часть участников «крестового похода детей», добравшихся до Италии, но так и не дождавшихся, что море расступится перед ними. В момент, когда было выдвинуто первое обвинение против барона де Рэ, в распоряжении епископа Нантского имелось только одно заявление от родителей пропавшего ребенка, которое косвенно указывало на баронский замок как место пропажи. Однако затем подобные жалобы посыпались пачками, что неудивительно – родители исчезнувших мальчиков и девочек, помимо прочих соображений, рассчитывали на компенсацию.

      Впрочем, алхимией маршал, несомненно, занимался. Об этом свидетельствует хотя бы то, что в замке у него несколько лет жили и работали Жан де Силле и Франческо Прелати. Кроме того, в принадлежащих де Рэ помещениях было обнаружено алхимическое оборудование, да и сам обвиняемый в самом начале процесса, еще до пыток и отлучения, признался в чтении одного алхимического сочинения, разговорах на алхимические темы и постановке опытов.