Разбор дела, как и положено, осуществлял в приказной избе (местной администрации) назначенный царем и Боярской Думой воевода. В описываемое время эту должность в Белозерском уезде отправлял Илья Дмитриевич Загряжский, принадлежавший к хорошо известной фамилии, представители которой уже несколько поколений верно служили московским царям (так, например, его отец Дмитрий Иванович был в свое время можайским воеводой).

      В случае с «корешишком и травишками» следствие разобралось быстро: для освидетельствования подозрительных объектов был вызван сведущий человек из местных, который дал заключение, что «корешишко де именуется девятины, от сердечныя скорби держат, а травишко де держат от гнетишныя скорби (по-видимому, тоски. – А.К.), а лихого де в том корнишке и в травишке ничего нет». Это подтверждало показания самого Игнашки Васильева, утверждавшего, что он носил с собой девясильный корень и собранную в огороде траву, названия которой он не знает. Это, впрочем, не уберегло подследственного от наказания батогами, «чтоб впредь неповадно было коренья и травы носить». Обвинение же против Якушки Феоктистова представлялось неизмеримо более серьезным – ведь ему вменяли не какие-то сомнительные «травишки», а зелье вполне определенное; во всех смыслах слова дело его было – табак.