Сторона ль моя, сторонка,

      Горевая полоса.

      Только лес, да посолонка,

      Да заречная коса…

      Чахнет старая церквушка,

      В облака закинув крест.

      И забольная кукушка

      Не летит с печальных мест.

      По тебе ль, моей сторонке,

      В половодье каждый год

      С подожочка и котомки

      Богомольный льется пот.

      Лица пыльны, загорелы,

      Веки выглодала даль,

      И впилась в худое тело

      Спаса кроткого печаль.

      По дороге идут богомолки,

      Под ногами полынь да комли.

      Раздвигая щипульные колки,

      На канавах звенят костыли.

      Топчут лапти по полю кукольни,

      Где-то ржанье и храп табуна,

      И зовет их с большой колокольни

      Гулкий звон, словно зык чугуна.

      Отряхают старухи дулейки,

      Вяжут девки косницы до пят.

      Из подворья с высокой келейки

      На платки их монахи глядят.

      На вратах монастырские знаки:

      «Упокою грядущих ко мне»,

      А в саду разбрехались собаки,

      Словно чуя воров на гумне.

      Лижут сумерки золото солнца,

      В дальних рощах аукает звон…

      По тени от ветлы-веретенца

      Богомолки идут на канон.

      Край ты мой заброшенный,

      Край ты мой, пустырь,

      Сенокос некошеный,

      Лес да монастырь.

      Избы забоченились,

      А и всех-то пять.

      Крыши их запенились

      В заревую гать.

      Под соломой-ризою

      Выструги стропил,

      Ветер плесень сизую

      Солнцем окропил.

      В окна бьют без промаха

      Вороны крылом,

      Как метель, черемуха

      Машет рукавом.

      Уж не сказ ли в прутнике

      Жисть твоя и быль,

      Что под вечер путнику

      Нашептал ковыль?

      Шел Господь пытать людей в любови,

      Выходил он нищим на кулижку.

      Старый дед на пне сухом, в дуброве,

      Жамкал деснами зачерствелую пышку.

      Увидал дед нищего дорогой,

      На тропинке, с клюшкою железной,

      И подумал: «Вишь, какой убогой, –

      Знать, от голода качается, болезный».

      Подошел Господь, скрывая скорбь и муку:

      Видно, мол, сердца их не разбудишь…

      И сказал старик, протягивая руку:

      «На, пожуй… маленько крепче будешь».

      Черная, потом пропахшая выть!

      Как мне тебя не ласкать, не любить?

      Выйду на озеро в синюю гать,

      К сердцу вечерняя льнет благодать.

      Серым веретьем