На лазоревые ткани

      Пролил пальцы багрянец.

      В темной роще, по поляне,

      Плачет смехом бубенец.

      Затуманились лощины,

      Серебром покрылся мох.

      Через прясла и овины

      Кажет месяц белый рог.

      По дороге лихо, бойко,

      Развевая пенный пот,

      Скачет бешеная тройка

      На поселок в хоровод.

      Смотрят девушки лукаво

      На красавца сквозь плетень.

      Парень бравый, кучерявый

      Ломит шапку набекрень.

      Ярче розовой рубахи

      Зори вешние горят.

      Позолоченные бляхи

      С бубенцами говорят.

      На плетнях висят баранки,

      Хлебной брагой льет теплынь.

      Солнца струганые дранки

      Загораживают синь.

      Балаганы, пни и колья,

      Карусельный пересвист.

      От вихлистого приволья

      Гнутся травы, мнется лист.

      Дробь копыт и хрип торговок,

      Пьяный пах медовых сот.

      Берегись, коли не ловок:

      Вихорь пылью разметет.

      За лещужною сурьмою –

      Бабий крик, как поутру.

      Не твоя ли шаль с каймою

      Зеленеет на ветру?

      Ой, удал и многосказен

      Лад веселый на пыжну.

      Запевай, как Стенька Разин

      Утопил свою княжну.

      Ты ли, Русь, тропой-дорогой

      Разметала ал наряд?

      Не суди молитвой строгой

      Напоенный сердцем взгляд.

      Заглушила засуха засевки,

      Сохнет рожь, и не всходят овсы.

      На молебен с хоругвями девки

      Потащились в комлях полосы.

      Собрались прихожане у чащи,

      Лихоманную грусть затая.

      Загузынил дьячишко лядащий:

      «Спаси, Господи, люди твоя».

      Открывались небесные двери,

      Дьякон бавкнул из кряжистых сил:

      «Еще молимся, братья, о вере,

      Чтобы Бог нам поля оросил».

      Заливались веселые птахи,

      Крапал брызгами поп из горстей,

      Стрекотуньи-сороки, как свахи,

      Накликали дождливых гостей.

      Зыбко пенились зори за рощей,

      Как холстины, ползли облака,

      И туманно, по быльнице тощей

      Меж кустов ворковала река.

      Скинув шапки, молясь и вздыхая,

      Говорили промеж мужики:

      «Колосилась-то ярь неплохая,

      Да сгубили сухие деньки».

      На коне – черной тучице в санках –

      Билось пламя-шлея… синь и дрожь.

      И кричали