Двадцатый век Натальи Храмцовой. Геннадий Алесандрович Дёмочкин
Читать онлайн книгу.
против своего директора, дважды в год отдыхающего на Канарах и построившего в том же году роскошный особняк? В исключительных случаях. Директор – реальная власть, он взашей бастующих пролетариев очень просто за ворота вытолкает. А ведь знают, что начальник их очень хорошо живёт за их счёт. Ненавидят, но боятся. И идут за коммунистами – они-то мастера в «организации масс» и в заверениях «всё отобрать и поделить».
Я, кажется, «завелась» и утомляю Вас тоскливым презрением своим и к власти и, увы, к основной части своего народа. Господи, прости меня!
Теперь о вине и покаянии – нашего поколения и предыдущего. Я не согласна с Вами, что после 17-го года «протестовать можно было только, взяв в руки оружие и стреляя». Да, так поступила белая армия, но множество людей не умели стрелять и не брали в руки оружие. Более того, они понимали безнадёжность протеста, но, подобно пушкинскому Пимену – «за грехи, за тёмные деянья спасителя смиренно умаляли», коря себя за бессилие и каясь. Я таких знала очень немногих, и считаю, что мне повезло.
В чём каяться Лихачёву или Растроповичу – не знаю, это их дело, сугубо личное. По мне – они святые люди, если судить Россию человеческим ли, Божьим ли судом, эти люди – её оправдание. Солженицын – немного другое, он отважно рисковал своей головой, но и чужими рисковал, не оглядываясь. (Вашей головой отчасти тоже, да?).
Конечно, те, кто одобрял казни на митингах – не палачи, а жертвы. Но мучила их совесть, когда они возвращались домой, играли с детьми (а где дети тех, чьей казни при них сегодня требовали?).
Если страдали от собственной лжи, если не могли уснуть после «осуждающих митингов и собраний», – это уже хоть частица покаяния.
А тех, кто «осуждал, как весь советский народ», – увы (который раз я сегодня употребляю это междометие!) – их было много. Они тоже были «оболванены пропагандой», а быть оболваненным иногда очень удобно и выгодно. А теперь они тоже пытаются, естественно, бездарно играть роль жертв: «Мы ничего не знали». Значит, не виноваты?
20.Х. Ночью вчера почему-то никак не могла остановиться, давно не говорила с Вами, только мысленно. А про покаяние Вы всё поняли и замечательно написали: «…потомки наши справедливо будут упрекать предков в том, что случившееся (развал огромной страны) – их вина, они допустили». Разве мы (и наши близкие) виноваты, что мы могли сделать? И всё-таки, всё-таки… Допустили мы… Совершилось-то при нас. Опять не могу остановиться! Болит потому что…
– В конце тридцатых годов вернулась мода на девичьи альбомы. Время было неуютное и неспокойное, по ночам ждали стука в дверь – хотелось чуть больше тепла. Ну и, конечно, у меня тоже такой альбом был. И вот первое стихотворение написал мне туда папа. Я эту первую страницу. сохранила, а сам альбом потом зачем-то выбросила.
Наташе от папаши
Я тебе желаю, Наташа,
Дорогая девочка наша,
Чтоб альбом твой, во-первых, был детским,
Во-вторых, безусловно, советским.
Чтобы