Михаил Михайлович Сперанский был первым, кто принес благую весть о будущем рождении Права в России. Сама весть называлась «План всеобщего государственного образования» (1809)[33]. План предполагал, что страна должна управляться по «коренным государственным законам», т. е. по конституции. Важнейшим государственным институтом должна была стать Государственная дума. Этот термин впоследствии не употреблялся в России вплоть до 1905 г.[34] Тогда «фантазии Сперанского» казались несбыточной мечтой. Но прошло время и они стали реальностью, как бы к ним ни относились.

      Отношение к самому Михаилу Михайловичу Сперанскому на протяжении почти двухсот лет в России было неоднозначным. Оно, пользуясь крылатым выражением не столь уж далекого прошлого, колебалось вместе с колебаниями «линии партии». Вознесенный на вершину властной пирамиды, он был низвергнут с нее, будучи обвиненным, как сказали бы в приснопамятные времена, в «низкопоклонстве перед Западом», в «подрывной деятельности» в качестве «агента влияния» Наполеона. И хотя свой жизненный путь Сперанский закончил знатным вельможей под сенью пожалованного ему графского достоинства, значительная часть его начинаний и проектов так никогда и не была воплощена в жизнь.

      Весьма неоднозначна и сама личность Сперанского. Великий юрист, государственный деятель, гениальный бюрократ и в то же время философ, он начинал как сторонник правового государства, разделения властей в рамках конституционной монархии, выборности ключевых должностных лиц государства, пожалования чинов бюрократии на основании деловых качеств, а не происхождения, однако закончил свои дни ярым сторонником абсолютной монархии. Как сказал бы Козьма Прутков, из нигилиста превратился в славянофила. Сейчас бы сказали: ярый либерал стал государственником. В качестве члена Верховного суда он принимал активное участие в суде над декабристами, которые видели его одним из руководителей русской республики[35] и которых он, в определенном смысле, породил. Выдающиеся способности делали Сперанского необходимым для сильных мира сего, и потому до опалы он обладал независимым характером и добился своего положения без лизоблюдства и подличанья. После возвращения в Петербург