Не прикасайтесь к ней руками.

      Не троньте птицу за плечо,

      Она летит в траву, как камень,

      И тяжело, и горячо.

      А листья жёлтые намокли,

      На стенах тесно от афиш,

      И в театральные бинокли

      На птицу смотрят люди с крыш.

      Но это осень, а не птица,

      И мне слышны её шумы.

      Пора бы нам остановиться,

      Но радость выражаем мы.

      Она лежит в траве, как камень,

      Не разобрать на камне слов.

      Не троньте женщину руками

      И не зовите докторов.

      Ей больно, больно, очень больно…

      Какая женщина была?!

      Ну, хватит, милые, довольно,

      Она же кровью истекла!

      Да мало ль с кем была в постели,

      Да мало ли за кем пошла!

      Без синяков на белом теле

      Прожить хотела, не смогла.

      А, может, это, правда, птица?

      Встаёт, о землю бьёт крылом,

      И камень на куски дробится,

      А птица тает за углом.

      Она не станет крепостною,

      Уйдёт дорогами зимы,

      Её за этою стеною

      И не увидим больше мы.

      Но снова камень, осень, птица

      В багряных листьях, как в крови.

      Летите все, кому летится,

      И глаз не прячьте от любви.

      – А для кого, – спросите, —

      Соком томлюсь, сгораю

      В короткие дни осени?

      Я и сама не знаю!

      Вон виноградарь молча

      Мимо прошёл задумчиво.

      Нет уже больше мочи

      Руки себе выкручивать.

      Боязно мне и холодно,

      Дети и те – домой.

      Будет кому-то голодно

      И без меня зимой.

      Ладно, что неприметная,

      Но вобрала тепло.

      Я же почти бессмертная,

      Всем холодам назло.

      Всем им, не замечающим,

      Жаждущим песню спеть.

      Сколько же мне кричать ещё,

      Сколько на них смотреть?!

      Что ж мне, до смерти, что ли

      Век одинокой жить,

      В пёстрой листве от боли

      Слёзы на землю лить?!

      Что-то тут бесчеловечное,

      Похожее на искус,

      Быть и лозою вечною,

      Вечною, как Иисус.

      Небо спустилось птицами

      В этот промозглый сад.

      Плачется, не летится им —

      Грозди ещё висят.

      I

      Жизнь оказалась лицемерной!

      А, может быть, такой была?

      И не спала она, наверно.

      Пожалуй, точно, не спала.

      Я зелен был, был мне неведом

      Стон звёзд мерцающих во мгле,

      Стон ночи, дерева, их беды,

      Стон скорбных песен на земле.

      Душа была зелёной, лето,

      Да все таким казалось