Был я молод и сентиментален,

      Не скрывал навернувшихся слёз,

      И слова золотые слетали

      В душу мне с чёрно-белых берёз.

      Я вдруг понял, стихи – это правда,

      Если в них непутёвая жизнь,

      Но жужжали и слева, и справа,

      О своём проповедники лжи.

      Стиснул зубы и больше ни слова

      Не промолвил две тысячи лет.

      Умер плач мой, но смех свой суровый

      Посылал я, как пули, в ответ.

      Я не прав был, что рвал свои тексты,

      Сердце часто кричало: «Не рви!»

      В кабаке, где пьянели невесты,

      Под гитару запел о любви.

      Неиспорченный, в белом костюме

      Я входил в этот самый кабак,

      Песни пел, но тяжёлые думы

      Не хотели оставить никак.

      Ах, какие там женщины были,

      И, надеясь на лёгкий успех,

      Как любили они, как любили!

      Но любили, наверно, не тех!

      Средь веселья рыдала гитара,

      И хмелела от выпивших пар,

      И тогда я просил кочегара,

      Чтобы в топке поддерживал пар.

      Он исправно топил, чтобы в зале,

      Разогретые крепко спиртным,

      Словно бабочки, вальс танцевали

      Незамужние женщины с ним.

      А я пел о любви на потребу,

      Над собою смеялся до слёз,

      И молился далёкому небу,

      И прощенье просил у берёз.

      Вот тут-то вино и запело!

      Хрипело, глотало слезу.

      Красивое женское тело

      Метало не искры, грозу.

      Куда-то оно уводило —

      На запад, а после на юг,

      Дороги, мосты наводило,

      Холмы обходило вокруг.

      Река в меня бурно входила,

      И ноги как рыбы, в песок.

      Вода же круги разводила,

      Делила и луг, и лесок.

      И радуга в небе стояла,

      Спустившись до самой травы.

      И так она людям сияла

      И с речкой общалась на вы!

      А речка опять убегала

      От этой земной кутерьмы,

      На взгорье себя сберегала,

      И там умывала холмы.

      А листья, что с грабов опали,

      Вздымали свои плавники,

      Мосты разводные вставали

      На бурном теченье реки…

      Но вот за кормой свои крылья

      Развесил полуночный мрак.

      Вино остывает, бессилье

      Уйти не желает никак.

      В стаканах вино умолкает,

      И песни уже не слышны.

      Последняя капля стекает,

      Сверкая осколком луны.

      Приходит, как божий посланник,

      Исчезнувший официант:

      – Ах вы, очарованный странник,

      На сон у вас мощный талант!

      Плачу ей за шутку по счёту

      И тычусь, как мальчик, в плечо!

      И в губы целую кого-то,

      И что-то шепчу горячо.

      Август. Полдень. Болгария.

      Розы так