Возле постели вижу сиянье луны.

      Кажется – это иней лежит на полу.

      Голову поднял – взираю на горный я месяц;

      Голову вниз – в думе о крае родном.

      Вода – словно одна полоса шелка,

      Земля эта – то же ровное небо.

      Что, если бы, пользуясь светлой луною,

      Взор – в цветы, сесть в ладью, где вино?

      Холм Персиков – один лишь шаг земли…

      Там четко-четко слышны речь и голос.

      Безмолвно с горным я монахом здесь прощаюсь.

      Склоняю голову; привет вам в белых тучах!

      Белых волос тысячи три саженей!

      Грусть ведь моя так бесконечно долга!

      Я не пойму: в зеркале светлом и чистом

      Где я добыл иней осенний висков?

      Морской бог прошел здесь —

      злой ветер кружит.

      Волны бьют по Небесным Вратам —

      стены скал раздались.

      Река Чжэ, в восьмой месяц

      зачем ты такая?

      Волны похожи на горы сплошные,

      снегом плюющие в нас.

      Перед Хэнцзянскою будкой

      встречает пристав паромный меня.

      Мне говорит, указав на восток,

      где в море родились тучи:

      – Сударь, сегодня ехать хотите —

      ради какой нужды?

      Если такие волны и ветер,

      ехать никак нельзя.

      Гость заморский ловит с неба ветер

      И корабль далеко в страду гонит.

      Словно сказать: птица среди облаков!

      Раз улетит – нет ни следа, ни вестей.

      Желтые тучи… У стен городских

      ворона на ночь гнездится;

      Взлетит, вернется и снова «я-я»,

      сидя на ветке, кричит.

      На ткацком станке дорогую парчу

      ткет женщина с Циньской реки;

      Лазурная занавесь – словно в дымке,

      через окно говорит.

      Утóк остановит… полна печали,

      вспомнит о нем, далеком.

      Одна идет в опустевшую спальню,

      и слезы прямо дождем.

      Дева-красавица полог жемчужный взвивает,

      Села вглубь комнаты, хмурит бабочки-брови.

      Только и виден влажный след от слезинок;

      Кто же – не знаю! – виновник сердечной обиды?

      Стаями птицы взмывают, уносятся прочь,

      Сирая тучка растворяется, тает.

      Смотреть друг на друга вовек нам не надоест —

      Мне и вот этой высокой горе Цзинтиншань.

      Волны прилива опять возвращаются в море,

      Ссыльный один лишь должен добраться до У.

      Встретились с другом, о горе-печали спросили,

      Выплакав в слезы жемчужины южных стран.

      Луна