Архитектура для начинающих. Наталия Кина
Читать онлайн книгу.
но все же это не умаляет интереса. – Тогда тоже звучали предложения об освоении «Северо-Запада», – задумчиво продолжает дед, глядя в относительно близкое прошлое. – Их громче всех высказывал Юра Афанасьев, хотя, в то время он был уже далеко не Юрой.
– Он тебе в отцы годился, – вставляет бабушка.
– Он до самого конца не выглядел так, – отмахивается дед Федор. – Это не человек был, а ходячая атомная станция. От него можно было всю городскую энергосистему подпитывать в случае ядерной войны.
Бабушка только отмахивается – ладно, ладно.
– Жаль, но в то время решения принимались не целесообразностью, а какими-то «партийными» соображениями. Впрочем, тебе это ни о чем не скажет и не поможет, – Федор Игнатьич испытывающе смотрит на внучку. – А ведь я помню, как ты там пропадала.
– Чуть свет, Оленька на озеро, – улыбается воспоминаниям бабушка.
– Только там была абсолютная тишина, – Ольга связывает их с текущим временем. – Это очень важно. Я не понимаю, как можно было упустить, что доминирующее направление ветра там к заводу и железной дороге, а не обратно, как в Заводском или в Светлом. Ни шума, ни дыма, ни затхлости в мыслях и мозгах, – она тихо смеется.
– И с водой там получше, чем в Заводском-то будет, – согласно кивает дед, бабушка ворчит, что с водой там будет даже слишком хорошо. – Она там везде, у нас в детстве столько скота там потонуло на заливных лугах. Хоть рис сажай!
– Венеция вообще стоит на сваях, и ничего! – провокатором усмехается Ольга. Бабушка строжится, а потом тоже прыскает со смеху, один Федор Игнатьич остается серьезным.
– Не по зубам эти болота Золотаревым. И всему их Филиалу тоже, – он кивает, словно соглашается сам с собой. – Никита чувствует это, потому трусит, – смотрит на Ольгу. – А вот тому, в ком живет дух Петровского города, (Бог с ней, с Венецией, наш-то тоже не прост) есть смысл попробовать. Ты – наша смелость, гонор всей нашей фамилии – дерзай! Не зря мне Софья со своим адмиралом на днях снились. Не зря!
/Закусив губу, Рита закрывает глаза, чтобы не расплакаться.
Тихо журчит вода в фаянсе общественного типографского туалета. Лампа дневного света жужжит где-то в вышине потолка. Пестрый, казенный кафель рикошетит эти два звука и уносит их в вентиляцию.
Склонившись над умывальником, Марго считает пять на вдох, пять на выдох, а в сознании неуправляемо колотится обида и досада на себя саму.
«Неудачница! Дура неуклюжая! – кричит что-то с самого темного дна души. – Ты просто ходячий позор! Зачем ты вообще есть в этом мире?!», – и по щеке быстро-быстро сбегают слезы – не удержала даже их!
Капают с подбородка в мойку, в темноту склизких канализационных труб.
Кто-то дергает входную дверь. Шпингалет неуверенно шатается, но удерживает позицию.
Рита ладонью закрывает собственный рот. Хочется выть волчицей. Излить душу в этом, полном тоски, вое морозной ночи при полной луне, но даже этого права у нее нет – у нее все хорошо.