Может быть, с того, что Олька никогда не давала ему покоя?

      С самого первого момента их знакомства. Словно айсберг, появившийся из сумерек белой Ленинградской ночи, она стала фатумом Титаника его успешной жизни. Разрушив первую иллюзию его детства о том, что он знает все.

      – Я сам над ним работал, – говорит он сейчас себе и жене. – Только… не получалось все, не складывалось, и отец… – Миша с досадой отодвигает тарелку, принимает от Риты кружку. – Если бы он поддержал меня, понимаешь? Я бы сам перебрал «Северо-Запад». Но я точно знал, что он зарубит…а вот ее вряд ли!

      Рита кивает, смакует чуть терпкий с легкой горчинкой настой.

      – …теперь она задаст ему! – тем временем распаляется в эмоциональных откровениях муж. – О! Ты даже представить не можешь, что она за человек! И он не представляет, он предлагает мне плагиат! Это глупо! – в громких восклицаниях страх и страсть. – А я ее поддержу! Ради него же! Ради, мать ее, Компании…

      Иногда даже «в доску» свои люди показываются с неизученной, изнаночной стороны, о которой не подозреваешь. Рита с растущим удивлением наблюдает сейчас неожиданное явление Золотарева, возбужденного от уверенности в собственной неуверенности. Руки трясутся, глаза бегают, в голосе вообще петушиный хор.

      – Кто она? – тихо спрашивает молодая женщина, никогда не ревновавшая мужа, даже имея неоспоримые доказательства измен и неверности. Миша удивленно замолкает на полуслове. Смотрит так, словно впервые, неожиданно увидел Риту. Словно здесь ее не должно было быть, или до этого он объяснял ей таблицу умножения, а она спрашивает, не это ли причина зеленой травы.

      – Кампински, – нелепо звучит его голос, произносящий нелепую фамилию. – Мы в школе учились с ней, я тебе не рассказывал. Она не человек просто, а танк.

      По мере его слов Рита начинает отрицательно качать головой.

      – Нет! Не рассказывай мне и сейчас! Я не намерена обсуждать твоих фавориток за вечерним семейным ужином! Вздыхать, подпевая тебе – ах, какая женщина!

      Глаза Михаила выдают растущее прерванным возбуждением бешенство.

      – Дура! Я не о том! Вы вообще похожи с ней… – рявкает, психует и ошарашено замолкает, удивленный какой-то своей внезапной догадкой.

      – Сам дурак! – иронично и зло отвечает Рита. – И еще одна твоя дурацкая мечта про любовь втроем! – она поднимается, выплескивает остатки чая в мойку, автоматически ополаскивает кружку и ставит на место.

      – Ага, с бревном и феминисткой! – бесится Золотарев. Она не дает ему договорить, покидая столовую, роняет обидные фразы.

      – Forever alone, дорогой! И не забудь позвонить своей гейше!